Скромные холостяцкие ужины

[phd_paul_lector]

1.

Угорь (по акции! недорого взял) г/к, масляная рыба х/к, сёмга с/с, яйцо в термосе (передержал или вода была слишком горяча - вкрутую вышло, а не как надо, не по-онсенному), оливки-маслинки, сельдерей стеблевой, сладкий перец, каперсы, укроп; мультиовощной сок (томат, свёкла, морковь, сельдерей, квашеная капуста - рассол); тминная настойка.

2.

Баранина жареная, с гречневой кашею (с луком и грибами), мочёная клюква и красное сухое вино.

3.

поссам - не путать с "possum" - с салатом из дайкона, он же му - "Musaengchae" (чтоб я ещё знал, как это читается!) - по рекомендации уважаемого atsman. Это, в общем, свиная грудинка, варёная с луком, чесноком, кофе (да-да, кофе!), имбирем, перцем, лавровым листом... - и быстрого посола-маринада дайкон с чесноком и острым (разумется) красным перцем. Корейская, короче, кухня. намуль Мусэнча (?) эта самая, а равно и поссам, и солёная пекинская капуста - присыпана сушёной морской капустой с кунжутом; также кимчи и, разумеется, сётю (за отсуствием корейского сочжу.
Едят так: ломтик поссама заворачивают в солёный капустный лист - и суют в рот, ну и чередуют с мус... с дайконом и кимчи, не забывая во благовремении и про сётю. Очень вкусно! Кофе в свинине был для меня неожиданен и странен, но что поделать - такая вот кулинарная традиция: с глубочайшей древности корейские мореплаватели ходили в Африку за кофе, специально чтобы варить поссам. Оказалось очень вкусно! И на самом деле готовится достаточно легко - закидал в правильной последовательности сырьё, оно себе и варится, настрогал редьку, заправил, подождал - и готово... Кроме того, корейские медики издревле полагали, что жирненькая свининка в жару - самое что ни на есть подходящее кушанье, ежели под рукой не случилось хотдога... то есть посинтхана.

О! Оказывается, это читается как "мусэнчхэ". Пишется "Musaengchae" - транскрипция латиницей, - а читается "мусэнчхэ". Пишется "Hyundai", а читается "Хэндё". Нет, они точно ненормальные. Это куда хуже, чем японская ромадзи (Chofu=Тёфу, Chujenji=Тюдзендзи, shinkansen=синкансен). Мусэнчхэ, чтоб я так жил!..

4.

Баранья корейка, обжаренная, а затем тушёная с помидором и сладким перцем, с пряностями, а затем ещё и фламбированная, что было совершенно ненужно - если не считать понты. И сухое красное.

5.

Бастурма, шейка с/к, мясистенький бекон, черри, оливки-маслинки, каперсы, грецкий орех, миндаль, сладкий перец; сушёные чипсы - ржаноотрубные и томатные; бренди и мандарин.

5.

Баранина жареная, кимчи, капуста квашеная рубленая, черри, мочёная клюква и сётю.

6.

Утиная ножка, жаренная с пряностями и фламбированная бренди (см.п.4), гречневая каша с грибами, сухое красное (с гречневой кашей, да. Внезапно).

* * *

Жирные утки,
Жареные утки,
Жареные утки
С выводком утят
Прямо в аббатство,
В смиренное братство -
Прямо с вретёла в аббатство летят!

(Мтх.Гершензон, "Робин Гуд")

Comments

[mr-quietest.livejournal.com]

Я вспомнил нашу БЭСМ. Панель управления цвета заварного крема. Женя кладет на эту панель газетный сверток и неторопливо его разворачивает. "У тебя что?" -- "У меня с сыром и колбасой". С польской полукопченой, кружочками. "Эх ты, жениться надо! У меня котлеты, с чесночком, домашние. И соленый огурчик". Нет, два огурчика... Четыре котлеты и для ровного счета четыре крепких соленых огурчика. И четыре куска хлеба с маслом...
Я откинул одеяло и сел. Может быть, в машине что-нибудь осталось? Нет, все, что там было, я съел. Осталась поваренная книга для Валькиной мамы, которая живет в Лежневе. Как это там... Соус пикан. Полстакана уксусу, две луковицы... и перчик. Подается к мясным блюдам... Как сейчас помню: к маленьким бифштексам. "Вот подлость, -- подумал я,-- ведь не просто к бифштексам, а к ма-а-аленьким бифштексам". Я вскочил и подбежал к окну. В ночном воздухе отчетливо пахло ма-а-аленькими бифштексами.
Откуда-то из недр подсознания всплыло: "Подавались ему обычные в трактирах блюда, как то: кислые щи, мозги с горошком, огурец соленый (я глотнул) и вечный слоеный сладкий пирожок..." -- "Отвлечься бы", --
подумал я и взял книгу с подоконника. Это был Алексей Толстой, "Хмурое утро". Я открыл наугад. "Махно, сломав сардиночный нож, вытащил из кармана перламутровый ножик с полусотней лезвий и им продолжал орудовать, открывая жестянки с ананасами (плохо дело, подумал я), французским паштетом, с омарами, от которых резко запахло по комнате". Я осторожно положил книгу и сел за стол на табурет. В комнате вдруг обнаружился вкусный резкий запах: должно быть, пахло омарами. Я стал размышлять, почему я до сих пор ни разу не попробовал омаров. Или, скажем, устриц. У Диккенса все едят устриц, орудуют складными ножами, отрезают толстые ломти хлеба, намазывают маслом... Я стал нервно разглаживать скатерть. На скатерти виднелись неотмытые пятна. На ней много и вкусно ели. Ели омаров и мозги с горошком. Ели маленькие бифштексы с соусом пикан. Большие и средние бифштексы тоже ели. Сыто отдувались, удовлетворенно цыкали зубом...

[phd-paul-lector.livejournal.com]

"Кроме ряда кабинетов, в трактире были две огромные залы, где на часы обеда или завтрака именитые купцы имели свои столы, которые до известного часа никем не могли быть заняты.

Так, в левой зале крайний столик у окна с четырех часов стоял за миллионером Ив.Вас.Чижевым, бритым, толстенным стариком огромного роста. Он в свой час аккуратно садился за стол, всегда почти один, ел часа два и между блюдами дремал.

Меню его было таково: порция холодной белуги или осетрины с хреном, икра, две тарелки ракового супа, селянки рыбной или селянки из почек с двумя расстегаями, а потом жареный поросенок, телятина или рыбное, смотря по сезону. Летом обязательно ботвинья с осетриной, белорыбицей и сухим тертым балыком. Затем на третье блюдо неизменно сковорода гурьевской каши. Иногда позволял себе отступление, заменяя расстегаи байдаковским пирогом - огромной кулебякой с начинкой в двенадцать ярусов, где было все, начиная от слоя налимьей печенки и кончая слоем костяных мозгов в черном масле. При этом пил красное и белое вино, а подремав с полчаса, уезжал домой спать, чтобы с восьми вечера быть в Купеческом клубе, есть целый вечер по особому заказу уже с большой компанией и выпить шампанского. Заказывал в клубе он всегда сам, и никто из компанейцев ему не противоречил.

- У меня этих разных фоли - жоли да фрикасе - курасе не полагается... По - русски едим - зато брюхо не болит, по докторам не мечемся, полоскаться по заграницам не шатаемся.

И до преклонных лет в добром здравье дожил этот гурман.

[phd-paul-lector.livejournal.com]

    "Передо мной счет трактира Тестова в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской в получении денег и подписями: "В.Далматов и О.Григорович". Число - 25 мая. Год не поставлен, но, кажется, 1897-й или 1898-й. Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене В.П.Далматов и его друг О.П.Григорович, известный инженер, москвич. Мы пошли к Тестову пообедать по-московски. В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.

    - Пожалуйте, Владимир Алексеевич, за пастуховский стол! Николай Иванович вчера уехал на Волгу рыбу ловить.
    Садимся за средний стол, десяток лет занимаемый редактором "Московского листка" Пастуховым. В белоснежной рубахе, с бородой и головой чуть не белее рубахи, замер пред нами в выжидательной позе Кузьма, успевший что-то шепнуть двум подручным мальчуганам-половым.
    - Ну-с, Кузьма Павлович, мы угощаем знаменитого артиста! Сооруди сперва водочки... К закуске чтобы банки да подносы, а не кот наплакал.
    - Слушаю-с.
    - А теперь сказывай, чем угостишь.
    - Балычок получен с Дона... Янтаристый... С Кучугура. Так степным ветерком и пахнет...
    - Ладно. Потом белорыбка с огурчиком...
    - Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная... Паюсная ачуевская - калачики чуевские. Поросёночек с хреном...
    - Я бы жареного с кашей, - сказал В.П.Далматов.
    - Так холодного не надо-с? И мигнул половому.
    - Так, а чем покормишь?
    - Конечно, тестовскую селянку, - заявил О.П.Григорович.
    - Селяночку-с осетриной, со стерлядкой... живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.
    - Расстегайчики закрась налимьими печенками..
    - А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное...
    - А мне поросёнка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски, - улыбается В.П.Далматов.
    - Всем поросёнка... Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.
    - А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, - предлагает В.П.Далматов.
    - Лососинка есть живенькая. Петербургская... Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло...
    - Ладно, Кузьма, остальное всё на твой вкус... Ведь не забудешь?
    - Помилуйте, сколько лет служу!
    И оглянулся назад.

[phd-paul-lector.livejournal.com]

    В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню. Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве No.50 рядом с бутылкой пикона. Ещё двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Ещё поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще - чёрной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом сёмги, украшенной угольниками лимона.

    - Кузьма, а ведь ты забыл меня.
    - Никак нет-с... Извольте посмотреть.
    На третьем подносе стояла в салфетке бутылка эля и три стопочки.
    - Нешто можно забыть, помилуйте-с!
    Начали попервоначалу "под селёдочку".
    - Для рифмы, как говаривал И.Ф.Горбунов: водка - селёдка.

    Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком, выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье...

    После каждой рюмки тарелочки из-под закуски сменялись новыми... Кузьма резал дымящийся окорок, подручные черпали серебряными ложками зернистую икру и раскладывали по тарелочкам. Розовая сёмга сменялась янтарным балыком... Выпили по стопке эля "для осадки". Постепенно закуски исчезали, и на месте их засверкали дорогого фарфора тарелки и серебро ложек и вилок, а на соседнем столе курилась селянка и розовели круглые расстегаи.

    - Селяночки-с!..

    И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.

    - Розан китайский, а не пирог! - восторгался В.П.Далматов.
    - Помилуйте-с, сорок лет режу, - как бы оправдывался Кузьма, принимаясь за следующий расстегай. - Сами Влас Михайлович Дорошевич хвалили меня за кройку розанчиком.
    - А давно он был?
    - Завтракали. Только перед вами ушли.
    - Поросеночка с хреном, конечно, ели?
    - Шесть окорочков под водочку изволили скушать. Очень любят с хренком и со сметанкой".