Аврам Дэвидсон, "О ВСЕХ МОРЯХ С УСТРИЦАМИ"
Wednesday, 23 December 2015 12:07![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Аврам Дэвидсон
О всех морях с устрицами
Перевод с английского: Павел Вязников, 1992

Оскар встретил посетителя «О. и Ф. - велосипеды» бодрым «Привет!». Затем он повнимательнее вгляделся в клиента, – человека средних лет в деловом костюме и очках – наморщил лоб и, вспоминая, прищёлкнул пальцами.
– Э, послушайте, да я вас знаю! – провозгласил он. – Мистер… мистер… э-э… вот вертится на языке и никак… чёрт…
Оскар был здоровяком с бочкообразным торсом и огненно-рыжей, как апельсин, шевелюрой.
– А как же, конечно знаете! – ответил посетитель, оправляя пиджак с эмблемой Лайонз-клуба в петлице. – Помните, я покупал у вас велосипед для девочки, с переключением скоростей? Мы ещё говорили о том красном французском велосипеде, гоночном, с которым работал ваш партнёр…
Оскар хлопнул огромной ладонью по кассовой книге, закатил глаза:
– Ну конечно – мистер Уотни! (Мистер Уотни просиял.) Конечно! Как я мог забыть! Мы с вами потом пошли в бар напротив, взяли по паре стаканов пива… Так как ваши дела, мистер Уотни? Велосипед… вы взяли английскую модель, верно? Да-да. Надо полагать, остались довольны, не то пришли бы жаловаться, а?
Мистер Уотни ответил, что велосипед был отличный, просто отличный. Затем осторожно добавил:
– А вот у вас, похоже, кое-какие перемены. Вы теперь один. Ваш партнёр…
Оскар, выпятив губу, посмотрел вниз, покивал.
– Значит слышали, а? Эхе-хе. Я теперь один. Вот уже больше трёх месяцев.
Партнёрству пришел конец три месяца назад, но первые признаки появились куда раньше. Ферд любил книги, долгоиграющие пластинки и умные разговоры; Оскар предпочитал пиво, кегельбан и женщин. Любых. И в любое время.
Магазинчик их помещался неподалеку от парка, и они неплохо зарабатывали, сдавая напрокат велосипеды приезжающим на пикник. Если о клиентке уже можно было сказать «девушка» и еще нельзя – «старуха», и если она была при этом одна – Оскар спрашивал обычно:
– Как вам машина? Все в порядке?
– А?.. Да… как будто…
Тогда Оскар брал второй велосипед и говорил:
– Ну, я немного проедусь с вами – просто чтобы быть уверенным. Я мигом, Ферд: туда и обратно.
Ферд угрюмо кивал. Он-то знал, что «мигом» не получится и что позже Оскар скажет: «Надеюсь, ты без меня поработал в магазине не хуже, чем я – в парке».
– Ну да, ты всю работу на меня сваливаешь, – бурчал Ферд. Оскар вспыхивал:
– Ах так? В следующий раз ты поедешь развеешься, а я останусь. Я-то не буду завидовать!
Но конечно он знал, что Ферд – высокий, тощий, пучеглазый Ферд – никогда не поедет с клиенткой.
– Полезная штука, – говаривал Оскар, похлопывая себя по волосатой груди. – Мужчина ты в самом деле или нет? Попробуй хоть разок!
Ферд бормотал в ответ, что ему и так неплохо. При этом он искоса смотрел на свои руки. От локтя до кисти те густо поросли чёрным волосом, но вот выше локтя были гладкими и белыми. Они были такими еще в школе, и другие ребята часто смеялись над ним и дразнили «Птичкой». Ферди-Птичка. Знали, что он обижается, и все равно дразнили. Как так можно, он никогда этого не понимал – отчего люди часто специально обижают других, причем тех, кто им ничего дурного не сделал? Как так можно?
Ферда беспокоили и другие мысли. Всё время.
– Эти мне коммунисты… – качал он головой, читая газеты. Оскар же обычно в двух коротких словах излагал свое мнение о коммунистах и заодно давал хороший совет о том, как решить их проблему в целом. В тех же двух словах.
Или взять смертную казнь.
– О, как ужасно, что невиновный может быть казнён! – стенал Ферд. Оскар на это отвечал, что, видать, не повезло мужику.
– Лучше дай-ка мне сюда ручной вулканизатор, – заключал он.
А Ферд переживал по малейшему поводу. Как в тот раз, когда прикатила супружеская пара на тандеме с корзинкой-багажником для ребёнка. Они только шины подкачали (бесплатная услуга!); а затем жена решила поменять малышу пеленки, и одна из булавок сломалась.
– Ну куда деваются английские булавки? – возмутилась женщина, перерывая свой багаж. – Никогда их не напасёшься!..
Ферд, издавая сочувственные звуки, отправился на поиски булавок. Но хотя он был точно уверен, что в конторе (так они называли свою подсобку) у них есть булавки, ему не удалось найти ни одной.
Парочка так и укатила без булавки, завязав пеленку безобразным узлом.
За ланчем Ферд опять жаловался на жизнь – на этот раз темой были булавки. Оскар вместо ответа впился зубами в сэндвич. Отхватил порядочный кусок, прожевал, проглотил. Ферд любил экспериментировать с сэндвичами: больше всего ему нравился монстр, начиненный плавленым сыром, оливками, анчоусами и авокадо (и всё залито майонезом), – Оскар же неизменно потреблял прозаические бутерброды со спамом – розовым колбасным фаршем.
– Вот, наверно, хлопот с ребёнком, – продолжал Ферд, откусывая от своего монстрического сэндвича. – Не то что ездить с ним – вообще там растить, воспитывать…
– Господи, – ответил Оскар, – да ведь аптеки-то просто на каждом углу. Неграмотный и то найдет, и вывеску читать не надо…
– При чём тут аптеки?.. А, ты про булавки…
– Ну да. Про них.
– Но… а знаешь… она была права. Когда нужны булавки – их не найти. Их просто нет.
Оскар сдернул колпачок с бутылки пива, покатал во рту первый глоток.
– Ага, точно! Зато вечно пропасть проволочных плечиков для одежды. Выкидываешь, выкидываешь, а через месяц глядь – шкаф от них только что не лопается. Вот, слушай, чем бы тебе в свободное время заняться. Придумай какую-нибудь машинку, чтоб переделывала плечики в булавки.
Ферд кивнул, о чём-то размышляя.
– Ты же знаешь, я в свободное время чиню тот французский гоночный…
Французский гоночный велосипед был поистине прекрасной машиной. Лёгкий, удобный, быстрый, он сиял красным лаком, и езда на нем казалась полетом. Но как бы он ни был хорош, Ферд чувствовал, что можно сделать его ещё лучше. Каждому, кто заглядывал в их магазин-мастерскую, он показывал этот велосипед – пока сам немного не охладел к нему.
Новым хобби Ферда стала природа. Вернее, чтение книг о природе. Как-то возвращавшиеся из парка ребятишки гордо продемонстрировали Ферду жестянки из-под консервов, куда они посадили свою добычу – тритонов и жаб. С тех пор работа над красным гоночным несколько замедлилась, так как Ферд проводил все свободное время за чтением книг по естественной истории.
– Мимикрия! – воскликнул он как-то. – Это просто потрясающая штука!
Оскар заинтересованно оторвался от газеты с результатами чемпионата по кеглям.
– Это да. Мимики – это здорово. Вот вчера по телеку показывали Эдди Адамса – как он Мерилин Монро пародирует. Класс!
Ферд раздраженно потряс головой.
– Да нет же, я о мимикрии. Это, например, когда насекомые и всякие там пауки прикидываются листиком, или сучком, или ещё чем – чтобы не съели птицы или другие насекомые и пауки.
Оскар хмыкнул недоверчиво.
– Ты говоришь, что они меняют свою внешность? Не пудри мне мозги, не бывает.
– Да нет же, это правда!.. А иногда мимикрия нужна хищнику. Например, в Южной Африке водится черепаха, с виду ни дать ни взять – камень. Поэтому рыбы её не боятся, подплывают близко, тут она их и ловит. Или взять этого паука с Суматры. Когда он лежит на спине, его не отличить от птичьего помёта. Он так на бабочек охотится.
Оскар засмеялся. На его мясистой физиономии читались недоверие и некоторое отвращение к предмету. Он опять уставился в газету, задумчиво ероша густые рыжие заросли под рубашкой. Затем похлопал себя по заднему карману.
– Где этот чёртов карандаш?.. – пробормотал он. Протопал в «контору», открыл ящик стола и вдруг воскликнул:
– Эй!..
Этот крик встревожил Ферда, и тот во мгновение ока оказался в тесной комнатке.
– Что случилось? – спросил он. Оскар ткнул пальцем в ящик.
– Помнишь, ты как-то недавно жаловался, что у нас нету булавок? Так вот тебе: весь чёртов ящик ими просто набит!
Ферд заглянул в ящик, поскрёб в затылке и неуверенно сказал, что он точно помнит, что искал и в ящиках…
Из магазина донеслось приятное контральто:
– Кто-нибудь есть?..
Оскар, услышав голос, мигом забыл и про ящик, и про его содержимое, крикнул:
– Одну секундочку, я сейчас! – и исчез. Ферд медленно вышел следом.
У прилавка ждала молодая женщина. Весьма плотно сложенная молодая женщина с крепкими икрами и пышной грудью. Она показывала Оскару на седло своего велосипеда, а тот бормотал «Угу, угу…» – глядя больше на посетительницу, чем на её машину.
– Оно слишком сильно выдвинуто, видите? Немного, но неудобно. Мне нужен только ключ («Угу»). А я как назло забыла взять инструменты. Так глупо!..
– Угу, – автоматически повторил Оскар, но тут же поправился: – То есть сию секунду сделаю.
И действительно сделал, сколько посетительница ни настаивала, что она-де и сама справится. Правда, нельзя сказать, что сделал это «сию секунду». От денег он отказался, зато разговор затянул насколько сумел.
– Ну вот, большое вам спасибо, – сказала женщина наконец. – А теперь мне пора…
– Теперь всё в порядке? Удобно?
– Вполне. Спасибо.
– Вот что, я немного проедусь с вами – просто чтобы…
Великолепная грудь посетительницы колыхнулась от смешка.
– Вам за мной не угнаться. У меня ведь гоночный велосипед!
Ферд увидел, как Оскар метнул взгляд в угол, и сразу понял, что на уме у его партнера. Но его «Нет!..» – потонуло в бодром:
– Ну так что ж, по-моему, вот этот велосипед не уступит вашему!
– Посмотрим, – женщина засмеялась глубоким грудным смехом и вышла. Оскар, не обращая внимания на попытку Ферда задержать его, вскочил на французский велосипед – и был таков. Ферд, выйдя на порог, увидел только две удаляющиеся фигуры, согнувшиеся над рулями велосипедов, – парочка поднажала и скрылась в парке. Ферд медленно вернулся в магазинчик.
Оскар прикатил назад ближе к вечеру – потный, но сияющий. От уха до уха.
– Ух, ну и киска попалась! – воскликнул он с порога. Он покачивал головой, он присвистывал, он шумно выдыхал и пытался жестами изобразить обуревавший его восторг. – Ну и денёк выдался – чтоб мне сдохнуть!
– Давай сюда велосипед, – только и сказал Ферд. Оскар сказал, что да, разумеется, конечно, – отдал велосипед и пошел мыться. Ферд осмотрел машину: красный лак покрыт грязной коркой; тут запеклись пыль, глина, грязь, ошмётки высохшей травы… Машина выглядела не просто грязной, а осквернённой, обесчещенной, униженной. А ведь он чувствовал себя на нем стремительной птицей… Он летал!..
Вышел Оскар – мокрый после душа и все ещё сияющий. Увидев, что происходит, он вскрикнул и бросился к Ферду.
– Не подходи, – сказал Ферд, взмахнув ножом. И продолжил свое занятие: он резал шины, камеры, седло и чехол седла, снова и снова нанося удары.
– Ты что, спятил?! – заорал Оскар. – Совсем с катушек слетел?! Ферд, не надо! Ферд!..
Ферд меж тем выломал спицы, согнул их, скрутил. Он взял кувалду и в считанные минуты превратил раму в груду лома – и продолжал крушить, пока окончательно не выбился из сил.
– Ты не только псих, – горько сказал Оскар, – ты еще и чёртов грязный ревнивец. Ну тебя ко всем чертям. – И тяжело топая вышел. И дверью хлопнул.
Ферд, чувствуя себя совершенно разбитым, запер магазинчик и поплелся домой. Читать ему не хотелось. Он выключил свет, бросился на кровать и лежал так без сна много часов, прислушиваясь к ночным шорохам и собственным горячечным мыслям.
Несколько дней они не разговаривали. Только по делу. Обломки французского гоночного велосипеда валялись позади магазина-мастерской. И почти две недели ни тот, ни другой не заходили на задний двор, чтобы не видеть их.
Но вот однажды утром Оскар приветствовал компаньона необыкновенно восторженно. Он в восхищении качал головой и повторял:
– Нет, ну как тебе это удалось, Ферд? Как? Боже всемогущий, это просто гениально! Ферд, ты гений, я должен это признать! Вот моя рука – и забудем прошлое, а, Ферд?
Ферд пожал протянутую руку.
– Ну конечно, конечно, то есть… Слушай, ты, собственно, о чём?
Оскар торжественно повёл партнера на задний двор. Там стоял, сияя алым лаком, французский гоночный велосипед. Целый и невредимый. Без единой царапины.
Ферд разинул рот. Присел на корточки. Осмотрел и ощупал велосипед. Это была та самая, его машина. Со всеми сделанными им изменениями и усовершенствованиями.
Он медленно выпрямился.
– Регенерация…
– А? Чего? – переспросил Оскар. Вглядевшись в лицо партнёра, он заметил: – Слушай, парень, да на тебе лица нет! Белый как стенка! Ты что, ночь не спал, работал с ним? Иди-ка присядь… И всё-таки я не могу понять, как тебе это удалось.
Они вернулись в магазинчик, и Ферд тяжело опустился на стул.
– Оскар, – сказал он, – послушай…
– Чего?
– Оскар… ты знаешь, что такое регенерация? Нет? Так вот. У некоторых ящериц, например: схватишь её за хвост, а тот оторвется. А ящерица потом регенерирует – отращивает новый хвост. Или некоторые виды червей, и гидры, и морские звёзды: разрежь их на куски, и из каждого вырастет новая особь, каждый кусок отрастит всё недостающее. Потом тритоны, они восстанавливают потерянные лапы, и лягушки тоже.
– Еще бы, Ферд. Здорово. Но, то есть, послушай, это все природа и очень интересно. Но я тебе про велосипед – как тебе удалось его так здорово починить?
– Я к нему не прикасался. Он регенерировал. Как тритон. Или омар.
Оскар задумался. Он опустил голову, исподлобья взглянул на Ферда.
– Э-э… ну… Ферд… Послушай… а почему тогда все поломанные велосипеды так не делают?
– Потому что это – не простой велосипед. То есть, я хочу сказать, не настоящий… – Перехватив озадаченный взгляд Оскара, он воскликнул: – Оскар, так оно и есть!
Озадаченное выражение на лице Оскара сменилось недоверчивым. Он поднялся.
– Ну ладно. Спора ради допустим, что все эти штуки насчёт букашек и угрей – или о ком ты там? – правда. Ну так ведь они живые! А велосипед – нет.
И он победно взглянул на собеседника сверху вниз. Ферд покачал носком ботинка из стороны в сторону, задумчиво опустив глаза.
– Кристаллы тоже неживые, но в подходящих условиях они могут самовосстанавливаться… Оскар, послушай – не мог бы ты пойти заглянуть в ящик стола, проверить, на месте ли булавки? Пожалуйста.
Оскар вышел в «контору». Было слышно, как он открывает ящики, роется в них, со стуком их задвигает. Наконец он вернулся.
– Не-а, – протянул он. – Ни одной. Точно как та леди говорила или вот ты: как булавки нужны, так их и нет. Они просто исчеза… Ферд? Какого…
Ферд распахнул гардероб и отскочил – на него обрушилась лавина проволочных плечиков.
– И точно как ты говорил, – произнес Ферд, кривя рот. – Зато плечиков вечно хоть пруд пруди. А вчера их тут не было.
Оскар пожал плечами.
– Не пойму, о чём ты. Впрочем, кто угодно мог залезть сюда, забрать булавки и подсунуть плечики. Я, например, – только я этого не делал. Или ты. Или… – Он сузил глаза. – Или, может, ты во сне это сделал. Может, ты лунатик. Нет, тебе точно надо идти к врачу. Ты выглядишь скверно – краше в гроб кладут!
Ферд вернулся от гардероба, сел, уткнул лицо в ладони.
– Я чувствую себя скверно. Я боюсь, Оскар. Чего?.. – Он шумно вздохнул. – Я тебе скажу. Помнишь, я говорил, что многие живые существа в природе притворяются чем-то другим, не тем, что они на самом деле? Сучками, листьями… жабы, похожие на камни… Так вот представь себе, что есть какие-то существа, которые живут среди людей. В городах. В домах. Такие твари могли бы имитировать, не знаю, всякие вещи, которые нас окружают.
– Нас окружают – бога ради, Ферд…
– Может, это иная форма жизни. Может, они добывают питательные вещества прямо из воздуха. Ты знаешь, что такое на самом деле эти «другие» английские булавки? Оскар, английские булавки – это яйца или, может, куколки. И они потом превращаются в личинок. Которые выглядят точь-в-точь как плечики для одежды. Даже на ощупь они такие же – но на самом-то деле это нечто совершенно иное. Оскар, они же не… не… не…
Он вдруг зарыдал. Оскар, глядя на него, только головой покачал.
Через минуту-другую Ферд немного успокоился, шмыгнул носом.
– А все эти вело… велосипеды, которые находят полисмены и ждут, что владельцы придут за ними, а потом мы с тобой, Оскар, покупаем их с аукциона, потому что владельцы не приходят, потому что никаких владельцев и нет, и то же самое с велосипедами, которые мальчишки пытаются нам продать и говорят, что нашли их, и они их правда находят, потому что никто их не делал, никакая фабрика, они просто выросли. Они вырастают. А если разбить такой велосипед и выбросить, он регенерирует!
Оскар обернулся как бы к невидимому собеседнику и покачал головой:
– У-у, приятель… – Затем вновь обратился к Ферду: – Ты имеешь в виду, что вот сегодня это английская булавка, а завтра – плечики?..
Ферд объяснил:
– Сегодня кокон – завтра бабочка. Сегодня яйцо – завтра цыплёнок. Но у… этих существ всё происходит не на виду. Не днём. Днём их могут увидеть. А вот ночью, Оскар, ночью ты можешь их услышать. Все эти почти незаметные звуки в доме ночью, Оскар…
– Тогда как получается, – перебил его Оскар, – что мы с тобой не завалены велосипедами по самое горло? Если бы из каждых плечиков выводился велосипед…
Но Ферд подумал и об этом. Если бы каждая икринка трески, объяснил он, или, скажем, устрицы превращалась во взрослую особь, можно было бы перейти океан пешком – по спинам трески или по устричным раковинам. Часть личинок просто умирает, часть достается на обед хищникам – и так много их гибнет, что природе приходится производить как можно больше потомства, чтобы хоть сколько-то выжило и могло принести новое потомство. Тогда Оскар, естественно, спросил, кто же… гм… ест… гм-гм… плечики для одежды?
Взгляд Ферда устремился сквозь стену, сквозь дома и сквозь парк, к горизонту.
– Ты не понимаешь. Я говорю не о настоящих булавках и плечиках. Я имею в виду «ложных друзей», как я их назвал. Это когда я ещё в школе учил французский, нам говорили, чтобы мы остерегались французских слов, которые выглядят как английские, но значат нечто совсем другое. Такие слова называют «fаuх аmis» . Фоз-ами – «ложные друзья». Псевдобулавки. Псевдоплечики… А кто ими питается? Не знаю. Может, псевдопылесосы?
Его партнер в отчаянии застонал и хлопнул себя по ляжкам.
– Ферд, Ферд, бога ради! Знаешь, что с тобой на самом деле? Ты вот говоришь об устрицах – а на что они годятся и забыл. Ты забыл главное – что люди делятся на два вида, и один из них тебе как раз и нужен. Закрой все чёртовы книги, и про букашек, и про всю эту французскую дребедень. Выйди на улицу, потолкайся с людьми. Выпей, что ли. А ещё лучше, знаешь, когда в другой раз Норма – ну, это та, грудастая, с гоночным – когда она опять сюда заглянет, ты бери наш красный и езжай с ней в парк. Я не обижусь. Думаю, и она возражать не будет. Во всяком случае, не слишком сильно…
Но Ферд решительно отказался.
– К этому красному гоночному я больше никогда не притронусь. Я его боюсь.
Оскар поднял его на ноги и выволок на задний двор.
– Есть только один способ побороть страх перед ним!
Ферд, белый как мел, сел в седло. Велосипед, вихляя, проехал несколько метров – и Ферд с криком покатился по земле.
Оскар оттащил его от велосипеда.
– Он меня сбросил! – кричал Ферд. – Он хотел меня убить! Смотри – кровь!..
Но его партнер возразил, что Ферд упал на бугорке, просто из-за своего страха. Кровь? Поцарапал щеку о сломанную спицу, когда падал. И он заставил Ферда снова оседлать велосипед, чтобы побороть страх.
Тут Ферд ударился в истерику. Он кричал, что каждый человек находится в опасности, что человечество необходимо предостеречь. Оскару пришлось затратить массу времени, чтобы успокоить Ферда, увести его домой и уложить в постель.
...Конечно, Оскар не стал рассказывать все это мистеру Уотни. Просто сказал, что его партнёр сломался – велосипеды ему вконец опротивели.
– Я-то считаю, что суетиться, пытаться переделать мир – себе дороже, – сообщил Оскар. – Я всегда говорил – принимай вещи такими, какие они есть. А насчет всяких проблем, то тут всё просто: с кем не сладить, с тем дружи.
Мистер Уотни подтвердил, что и сам придерживается в точности такой философии. Затем он спросил, как идут дела с тех пор как Оскар остался без партнёра.
– Ну… не так чтобы совсем плохо. Я, знаете ли, теперь помолвлен. Её зовут Норма. Просто помешана на велосипедах… В общем, учитывая все обстоятельства, дела совсем не плохие. Работать, конечно, больше приходится, зато я могу делать всё по-своему, а это уже кое-что…
Мистер Уотни кивнул.
– Я смотрю, дамские велосипеды-то все еще делают, – заметил он. – Не пойму, зачем это, ведь почти все женщины носят брюки.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Оскар. – Мне, например, такие нравятся. Вам не кажется, что велосипеды похожи на людей? Я имею в виду, что велосипед – единственная в мире машина, которая бывает мужской или женской. То есть дамской.
Мистер Уотни хихикнул и сказал – ив самом деле, об этом он раньше не задумывался.
Потом Оскар спросил – не желает ли мистер Уотни купить что-нибудь, то есть, разумеется, он в любом случае желанный посетитель…
– Вообще-то, я хотел посмотреть, что у вас есть. Скоро день рождения моего сынишки, и…
Оскар глубокомысленно кивнул.
– Вот, взгляните, – показал он. – Такого вы больше нигде не найдете. Это наш фирменный товар. Сочетает в себе лучшие черты французского гоночного и американской стандартной… модели. Но мы производим его прямо здесь, и он выпускается в трёх вариантах – «детский», «подростковый» и «стандартный». Отличная модель, правда?
Мистер Уотни осмотрел велосипед и отвечал в том смысле, что да, похоже, это именно то, что надо.
– А кстати, – спросил он, – что с тем французским гоночным – ну, с красным, который тут у вас раньше стоял?
У Оскара дёрнулось лицо. Но потом оно стало спокойным и невинным, и он, наклонившись к клиенту, слегка толкнул его локтем.
– Ах, этот? – подмигнул он. – Старичок французик? А как же! Его я пустил на племя!
И они оба расхохотались и долго и весело смеялись, и рассказали друг другу ещё несколько забавных случаев, и мистер Уотни приобрёл велосипед для сына, и они выпили пивка и опять пошутили и посмеялись. И еще вспоминали: какое несчастье, бедняга Ферд, бедный старина Ферд – его, бедолагу, нашли в собственном гардеробе, с проволокой от разогнутых плечиков, туго обвившейся вокруг шеи.

О всех морях с устрицами
Перевод с английского: Павел Вязников, 1992

Оскар встретил посетителя «О. и Ф. - велосипеды» бодрым «Привет!». Затем он повнимательнее вгляделся в клиента, – человека средних лет в деловом костюме и очках – наморщил лоб и, вспоминая, прищёлкнул пальцами.
– Э, послушайте, да я вас знаю! – провозгласил он. – Мистер… мистер… э-э… вот вертится на языке и никак… чёрт…
Оскар был здоровяком с бочкообразным торсом и огненно-рыжей, как апельсин, шевелюрой.
– А как же, конечно знаете! – ответил посетитель, оправляя пиджак с эмблемой Лайонз-клуба в петлице. – Помните, я покупал у вас велосипед для девочки, с переключением скоростей? Мы ещё говорили о том красном французском велосипеде, гоночном, с которым работал ваш партнёр…
Оскар хлопнул огромной ладонью по кассовой книге, закатил глаза:
– Ну конечно – мистер Уотни! (Мистер Уотни просиял.) Конечно! Как я мог забыть! Мы с вами потом пошли в бар напротив, взяли по паре стаканов пива… Так как ваши дела, мистер Уотни? Велосипед… вы взяли английскую модель, верно? Да-да. Надо полагать, остались довольны, не то пришли бы жаловаться, а?
Мистер Уотни ответил, что велосипед был отличный, просто отличный. Затем осторожно добавил:
– А вот у вас, похоже, кое-какие перемены. Вы теперь один. Ваш партнёр…
Оскар, выпятив губу, посмотрел вниз, покивал.
– Значит слышали, а? Эхе-хе. Я теперь один. Вот уже больше трёх месяцев.
Партнёрству пришел конец три месяца назад, но первые признаки появились куда раньше. Ферд любил книги, долгоиграющие пластинки и умные разговоры; Оскар предпочитал пиво, кегельбан и женщин. Любых. И в любое время.
Магазинчик их помещался неподалеку от парка, и они неплохо зарабатывали, сдавая напрокат велосипеды приезжающим на пикник. Если о клиентке уже можно было сказать «девушка» и еще нельзя – «старуха», и если она была при этом одна – Оскар спрашивал обычно:
– Как вам машина? Все в порядке?
– А?.. Да… как будто…
Тогда Оскар брал второй велосипед и говорил:
– Ну, я немного проедусь с вами – просто чтобы быть уверенным. Я мигом, Ферд: туда и обратно.
Ферд угрюмо кивал. Он-то знал, что «мигом» не получится и что позже Оскар скажет: «Надеюсь, ты без меня поработал в магазине не хуже, чем я – в парке».
– Ну да, ты всю работу на меня сваливаешь, – бурчал Ферд. Оскар вспыхивал:
– Ах так? В следующий раз ты поедешь развеешься, а я останусь. Я-то не буду завидовать!
Но конечно он знал, что Ферд – высокий, тощий, пучеглазый Ферд – никогда не поедет с клиенткой.
– Полезная штука, – говаривал Оскар, похлопывая себя по волосатой груди. – Мужчина ты в самом деле или нет? Попробуй хоть разок!
Ферд бормотал в ответ, что ему и так неплохо. При этом он искоса смотрел на свои руки. От локтя до кисти те густо поросли чёрным волосом, но вот выше локтя были гладкими и белыми. Они были такими еще в школе, и другие ребята часто смеялись над ним и дразнили «Птичкой». Ферди-Птичка. Знали, что он обижается, и все равно дразнили. Как так можно, он никогда этого не понимал – отчего люди часто специально обижают других, причем тех, кто им ничего дурного не сделал? Как так можно?
Ферда беспокоили и другие мысли. Всё время.
– Эти мне коммунисты… – качал он головой, читая газеты. Оскар же обычно в двух коротких словах излагал свое мнение о коммунистах и заодно давал хороший совет о том, как решить их проблему в целом. В тех же двух словах.
Или взять смертную казнь.
– О, как ужасно, что невиновный может быть казнён! – стенал Ферд. Оскар на это отвечал, что, видать, не повезло мужику.
– Лучше дай-ка мне сюда ручной вулканизатор, – заключал он.
А Ферд переживал по малейшему поводу. Как в тот раз, когда прикатила супружеская пара на тандеме с корзинкой-багажником для ребёнка. Они только шины подкачали (бесплатная услуга!); а затем жена решила поменять малышу пеленки, и одна из булавок сломалась.
– Ну куда деваются английские булавки? – возмутилась женщина, перерывая свой багаж. – Никогда их не напасёшься!..
Ферд, издавая сочувственные звуки, отправился на поиски булавок. Но хотя он был точно уверен, что в конторе (так они называли свою подсобку) у них есть булавки, ему не удалось найти ни одной.
Парочка так и укатила без булавки, завязав пеленку безобразным узлом.
За ланчем Ферд опять жаловался на жизнь – на этот раз темой были булавки. Оскар вместо ответа впился зубами в сэндвич. Отхватил порядочный кусок, прожевал, проглотил. Ферд любил экспериментировать с сэндвичами: больше всего ему нравился монстр, начиненный плавленым сыром, оливками, анчоусами и авокадо (и всё залито майонезом), – Оскар же неизменно потреблял прозаические бутерброды со спамом – розовым колбасным фаршем.
– Вот, наверно, хлопот с ребёнком, – продолжал Ферд, откусывая от своего монстрического сэндвича. – Не то что ездить с ним – вообще там растить, воспитывать…
– Господи, – ответил Оскар, – да ведь аптеки-то просто на каждом углу. Неграмотный и то найдет, и вывеску читать не надо…
– При чём тут аптеки?.. А, ты про булавки…
– Ну да. Про них.
– Но… а знаешь… она была права. Когда нужны булавки – их не найти. Их просто нет.
Оскар сдернул колпачок с бутылки пива, покатал во рту первый глоток.
– Ага, точно! Зато вечно пропасть проволочных плечиков для одежды. Выкидываешь, выкидываешь, а через месяц глядь – шкаф от них только что не лопается. Вот, слушай, чем бы тебе в свободное время заняться. Придумай какую-нибудь машинку, чтоб переделывала плечики в булавки.
Ферд кивнул, о чём-то размышляя.
– Ты же знаешь, я в свободное время чиню тот французский гоночный…
Французский гоночный велосипед был поистине прекрасной машиной. Лёгкий, удобный, быстрый, он сиял красным лаком, и езда на нем казалась полетом. Но как бы он ни был хорош, Ферд чувствовал, что можно сделать его ещё лучше. Каждому, кто заглядывал в их магазин-мастерскую, он показывал этот велосипед – пока сам немного не охладел к нему.
Новым хобби Ферда стала природа. Вернее, чтение книг о природе. Как-то возвращавшиеся из парка ребятишки гордо продемонстрировали Ферду жестянки из-под консервов, куда они посадили свою добычу – тритонов и жаб. С тех пор работа над красным гоночным несколько замедлилась, так как Ферд проводил все свободное время за чтением книг по естественной истории.
– Мимикрия! – воскликнул он как-то. – Это просто потрясающая штука!
Оскар заинтересованно оторвался от газеты с результатами чемпионата по кеглям.
– Это да. Мимики – это здорово. Вот вчера по телеку показывали Эдди Адамса – как он Мерилин Монро пародирует. Класс!
Ферд раздраженно потряс головой.
– Да нет же, я о мимикрии. Это, например, когда насекомые и всякие там пауки прикидываются листиком, или сучком, или ещё чем – чтобы не съели птицы или другие насекомые и пауки.
Оскар хмыкнул недоверчиво.
– Ты говоришь, что они меняют свою внешность? Не пудри мне мозги, не бывает.
– Да нет же, это правда!.. А иногда мимикрия нужна хищнику. Например, в Южной Африке водится черепаха, с виду ни дать ни взять – камень. Поэтому рыбы её не боятся, подплывают близко, тут она их и ловит. Или взять этого паука с Суматры. Когда он лежит на спине, его не отличить от птичьего помёта. Он так на бабочек охотится.
Оскар засмеялся. На его мясистой физиономии читались недоверие и некоторое отвращение к предмету. Он опять уставился в газету, задумчиво ероша густые рыжие заросли под рубашкой. Затем похлопал себя по заднему карману.
– Где этот чёртов карандаш?.. – пробормотал он. Протопал в «контору», открыл ящик стола и вдруг воскликнул:
– Эй!..
Этот крик встревожил Ферда, и тот во мгновение ока оказался в тесной комнатке.
– Что случилось? – спросил он. Оскар ткнул пальцем в ящик.
– Помнишь, ты как-то недавно жаловался, что у нас нету булавок? Так вот тебе: весь чёртов ящик ими просто набит!
Ферд заглянул в ящик, поскрёб в затылке и неуверенно сказал, что он точно помнит, что искал и в ящиках…
Из магазина донеслось приятное контральто:
– Кто-нибудь есть?..
Оскар, услышав голос, мигом забыл и про ящик, и про его содержимое, крикнул:
– Одну секундочку, я сейчас! – и исчез. Ферд медленно вышел следом.
У прилавка ждала молодая женщина. Весьма плотно сложенная молодая женщина с крепкими икрами и пышной грудью. Она показывала Оскару на седло своего велосипеда, а тот бормотал «Угу, угу…» – глядя больше на посетительницу, чем на её машину.
– Оно слишком сильно выдвинуто, видите? Немного, но неудобно. Мне нужен только ключ («Угу»). А я как назло забыла взять инструменты. Так глупо!..
– Угу, – автоматически повторил Оскар, но тут же поправился: – То есть сию секунду сделаю.
И действительно сделал, сколько посетительница ни настаивала, что она-де и сама справится. Правда, нельзя сказать, что сделал это «сию секунду». От денег он отказался, зато разговор затянул насколько сумел.
– Ну вот, большое вам спасибо, – сказала женщина наконец. – А теперь мне пора…
– Теперь всё в порядке? Удобно?
– Вполне. Спасибо.
– Вот что, я немного проедусь с вами – просто чтобы…
Великолепная грудь посетительницы колыхнулась от смешка.
– Вам за мной не угнаться. У меня ведь гоночный велосипед!
Ферд увидел, как Оскар метнул взгляд в угол, и сразу понял, что на уме у его партнера. Но его «Нет!..» – потонуло в бодром:
– Ну так что ж, по-моему, вот этот велосипед не уступит вашему!
– Посмотрим, – женщина засмеялась глубоким грудным смехом и вышла. Оскар, не обращая внимания на попытку Ферда задержать его, вскочил на французский велосипед – и был таков. Ферд, выйдя на порог, увидел только две удаляющиеся фигуры, согнувшиеся над рулями велосипедов, – парочка поднажала и скрылась в парке. Ферд медленно вернулся в магазинчик.
Оскар прикатил назад ближе к вечеру – потный, но сияющий. От уха до уха.
– Ух, ну и киска попалась! – воскликнул он с порога. Он покачивал головой, он присвистывал, он шумно выдыхал и пытался жестами изобразить обуревавший его восторг. – Ну и денёк выдался – чтоб мне сдохнуть!
– Давай сюда велосипед, – только и сказал Ферд. Оскар сказал, что да, разумеется, конечно, – отдал велосипед и пошел мыться. Ферд осмотрел машину: красный лак покрыт грязной коркой; тут запеклись пыль, глина, грязь, ошмётки высохшей травы… Машина выглядела не просто грязной, а осквернённой, обесчещенной, униженной. А ведь он чувствовал себя на нем стремительной птицей… Он летал!..
Вышел Оскар – мокрый после душа и все ещё сияющий. Увидев, что происходит, он вскрикнул и бросился к Ферду.
– Не подходи, – сказал Ферд, взмахнув ножом. И продолжил свое занятие: он резал шины, камеры, седло и чехол седла, снова и снова нанося удары.
– Ты что, спятил?! – заорал Оскар. – Совсем с катушек слетел?! Ферд, не надо! Ферд!..
Ферд меж тем выломал спицы, согнул их, скрутил. Он взял кувалду и в считанные минуты превратил раму в груду лома – и продолжал крушить, пока окончательно не выбился из сил.
– Ты не только псих, – горько сказал Оскар, – ты еще и чёртов грязный ревнивец. Ну тебя ко всем чертям. – И тяжело топая вышел. И дверью хлопнул.
Ферд, чувствуя себя совершенно разбитым, запер магазинчик и поплелся домой. Читать ему не хотелось. Он выключил свет, бросился на кровать и лежал так без сна много часов, прислушиваясь к ночным шорохам и собственным горячечным мыслям.
Несколько дней они не разговаривали. Только по делу. Обломки французского гоночного велосипеда валялись позади магазина-мастерской. И почти две недели ни тот, ни другой не заходили на задний двор, чтобы не видеть их.
Но вот однажды утром Оскар приветствовал компаньона необыкновенно восторженно. Он в восхищении качал головой и повторял:
– Нет, ну как тебе это удалось, Ферд? Как? Боже всемогущий, это просто гениально! Ферд, ты гений, я должен это признать! Вот моя рука – и забудем прошлое, а, Ферд?
Ферд пожал протянутую руку.
– Ну конечно, конечно, то есть… Слушай, ты, собственно, о чём?
Оскар торжественно повёл партнера на задний двор. Там стоял, сияя алым лаком, французский гоночный велосипед. Целый и невредимый. Без единой царапины.
Ферд разинул рот. Присел на корточки. Осмотрел и ощупал велосипед. Это была та самая, его машина. Со всеми сделанными им изменениями и усовершенствованиями.
Он медленно выпрямился.
– Регенерация…
– А? Чего? – переспросил Оскар. Вглядевшись в лицо партнёра, он заметил: – Слушай, парень, да на тебе лица нет! Белый как стенка! Ты что, ночь не спал, работал с ним? Иди-ка присядь… И всё-таки я не могу понять, как тебе это удалось.
Они вернулись в магазинчик, и Ферд тяжело опустился на стул.
– Оскар, – сказал он, – послушай…
– Чего?
– Оскар… ты знаешь, что такое регенерация? Нет? Так вот. У некоторых ящериц, например: схватишь её за хвост, а тот оторвется. А ящерица потом регенерирует – отращивает новый хвост. Или некоторые виды червей, и гидры, и морские звёзды: разрежь их на куски, и из каждого вырастет новая особь, каждый кусок отрастит всё недостающее. Потом тритоны, они восстанавливают потерянные лапы, и лягушки тоже.
– Еще бы, Ферд. Здорово. Но, то есть, послушай, это все природа и очень интересно. Но я тебе про велосипед – как тебе удалось его так здорово починить?
– Я к нему не прикасался. Он регенерировал. Как тритон. Или омар.
Оскар задумался. Он опустил голову, исподлобья взглянул на Ферда.
– Э-э… ну… Ферд… Послушай… а почему тогда все поломанные велосипеды так не делают?
– Потому что это – не простой велосипед. То есть, я хочу сказать, не настоящий… – Перехватив озадаченный взгляд Оскара, он воскликнул: – Оскар, так оно и есть!
Озадаченное выражение на лице Оскара сменилось недоверчивым. Он поднялся.
– Ну ладно. Спора ради допустим, что все эти штуки насчёт букашек и угрей – или о ком ты там? – правда. Ну так ведь они живые! А велосипед – нет.
И он победно взглянул на собеседника сверху вниз. Ферд покачал носком ботинка из стороны в сторону, задумчиво опустив глаза.
– Кристаллы тоже неживые, но в подходящих условиях они могут самовосстанавливаться… Оскар, послушай – не мог бы ты пойти заглянуть в ящик стола, проверить, на месте ли булавки? Пожалуйста.
Оскар вышел в «контору». Было слышно, как он открывает ящики, роется в них, со стуком их задвигает. Наконец он вернулся.
– Не-а, – протянул он. – Ни одной. Точно как та леди говорила или вот ты: как булавки нужны, так их и нет. Они просто исчеза… Ферд? Какого…
Ферд распахнул гардероб и отскочил – на него обрушилась лавина проволочных плечиков.
– И точно как ты говорил, – произнес Ферд, кривя рот. – Зато плечиков вечно хоть пруд пруди. А вчера их тут не было.
Оскар пожал плечами.
– Не пойму, о чём ты. Впрочем, кто угодно мог залезть сюда, забрать булавки и подсунуть плечики. Я, например, – только я этого не делал. Или ты. Или… – Он сузил глаза. – Или, может, ты во сне это сделал. Может, ты лунатик. Нет, тебе точно надо идти к врачу. Ты выглядишь скверно – краше в гроб кладут!
Ферд вернулся от гардероба, сел, уткнул лицо в ладони.
– Я чувствую себя скверно. Я боюсь, Оскар. Чего?.. – Он шумно вздохнул. – Я тебе скажу. Помнишь, я говорил, что многие живые существа в природе притворяются чем-то другим, не тем, что они на самом деле? Сучками, листьями… жабы, похожие на камни… Так вот представь себе, что есть какие-то существа, которые живут среди людей. В городах. В домах. Такие твари могли бы имитировать, не знаю, всякие вещи, которые нас окружают.
– Нас окружают – бога ради, Ферд…
– Может, это иная форма жизни. Может, они добывают питательные вещества прямо из воздуха. Ты знаешь, что такое на самом деле эти «другие» английские булавки? Оскар, английские булавки – это яйца или, может, куколки. И они потом превращаются в личинок. Которые выглядят точь-в-точь как плечики для одежды. Даже на ощупь они такие же – но на самом-то деле это нечто совершенно иное. Оскар, они же не… не… не…
Он вдруг зарыдал. Оскар, глядя на него, только головой покачал.
Через минуту-другую Ферд немного успокоился, шмыгнул носом.
– А все эти вело… велосипеды, которые находят полисмены и ждут, что владельцы придут за ними, а потом мы с тобой, Оскар, покупаем их с аукциона, потому что владельцы не приходят, потому что никаких владельцев и нет, и то же самое с велосипедами, которые мальчишки пытаются нам продать и говорят, что нашли их, и они их правда находят, потому что никто их не делал, никакая фабрика, они просто выросли. Они вырастают. А если разбить такой велосипед и выбросить, он регенерирует!
Оскар обернулся как бы к невидимому собеседнику и покачал головой:
– У-у, приятель… – Затем вновь обратился к Ферду: – Ты имеешь в виду, что вот сегодня это английская булавка, а завтра – плечики?..
Ферд объяснил:
– Сегодня кокон – завтра бабочка. Сегодня яйцо – завтра цыплёнок. Но у… этих существ всё происходит не на виду. Не днём. Днём их могут увидеть. А вот ночью, Оскар, ночью ты можешь их услышать. Все эти почти незаметные звуки в доме ночью, Оскар…
– Тогда как получается, – перебил его Оскар, – что мы с тобой не завалены велосипедами по самое горло? Если бы из каждых плечиков выводился велосипед…
Но Ферд подумал и об этом. Если бы каждая икринка трески, объяснил он, или, скажем, устрицы превращалась во взрослую особь, можно было бы перейти океан пешком – по спинам трески или по устричным раковинам. Часть личинок просто умирает, часть достается на обед хищникам – и так много их гибнет, что природе приходится производить как можно больше потомства, чтобы хоть сколько-то выжило и могло принести новое потомство. Тогда Оскар, естественно, спросил, кто же… гм… ест… гм-гм… плечики для одежды?
Взгляд Ферда устремился сквозь стену, сквозь дома и сквозь парк, к горизонту.
– Ты не понимаешь. Я говорю не о настоящих булавках и плечиках. Я имею в виду «ложных друзей», как я их назвал. Это когда я ещё в школе учил французский, нам говорили, чтобы мы остерегались французских слов, которые выглядят как английские, но значат нечто совсем другое. Такие слова называют «fаuх аmis» . Фоз-ами – «ложные друзья». Псевдобулавки. Псевдоплечики… А кто ими питается? Не знаю. Может, псевдопылесосы?
Его партнер в отчаянии застонал и хлопнул себя по ляжкам.
– Ферд, Ферд, бога ради! Знаешь, что с тобой на самом деле? Ты вот говоришь об устрицах – а на что они годятся и забыл. Ты забыл главное – что люди делятся на два вида, и один из них тебе как раз и нужен. Закрой все чёртовы книги, и про букашек, и про всю эту французскую дребедень. Выйди на улицу, потолкайся с людьми. Выпей, что ли. А ещё лучше, знаешь, когда в другой раз Норма – ну, это та, грудастая, с гоночным – когда она опять сюда заглянет, ты бери наш красный и езжай с ней в парк. Я не обижусь. Думаю, и она возражать не будет. Во всяком случае, не слишком сильно…
Но Ферд решительно отказался.
– К этому красному гоночному я больше никогда не притронусь. Я его боюсь.
Оскар поднял его на ноги и выволок на задний двор.
– Есть только один способ побороть страх перед ним!
Ферд, белый как мел, сел в седло. Велосипед, вихляя, проехал несколько метров – и Ферд с криком покатился по земле.
Оскар оттащил его от велосипеда.
– Он меня сбросил! – кричал Ферд. – Он хотел меня убить! Смотри – кровь!..
Но его партнер возразил, что Ферд упал на бугорке, просто из-за своего страха. Кровь? Поцарапал щеку о сломанную спицу, когда падал. И он заставил Ферда снова оседлать велосипед, чтобы побороть страх.
Тут Ферд ударился в истерику. Он кричал, что каждый человек находится в опасности, что человечество необходимо предостеречь. Оскару пришлось затратить массу времени, чтобы успокоить Ферда, увести его домой и уложить в постель.
...Конечно, Оскар не стал рассказывать все это мистеру Уотни. Просто сказал, что его партнёр сломался – велосипеды ему вконец опротивели.
– Я-то считаю, что суетиться, пытаться переделать мир – себе дороже, – сообщил Оскар. – Я всегда говорил – принимай вещи такими, какие они есть. А насчет всяких проблем, то тут всё просто: с кем не сладить, с тем дружи.
Мистер Уотни подтвердил, что и сам придерживается в точности такой философии. Затем он спросил, как идут дела с тех пор как Оскар остался без партнёра.
– Ну… не так чтобы совсем плохо. Я, знаете ли, теперь помолвлен. Её зовут Норма. Просто помешана на велосипедах… В общем, учитывая все обстоятельства, дела совсем не плохие. Работать, конечно, больше приходится, зато я могу делать всё по-своему, а это уже кое-что…
Мистер Уотни кивнул.
– Я смотрю, дамские велосипеды-то все еще делают, – заметил он. – Не пойму, зачем это, ведь почти все женщины носят брюки.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Оскар. – Мне, например, такие нравятся. Вам не кажется, что велосипеды похожи на людей? Я имею в виду, что велосипед – единственная в мире машина, которая бывает мужской или женской. То есть дамской.
Мистер Уотни хихикнул и сказал – ив самом деле, об этом он раньше не задумывался.
Потом Оскар спросил – не желает ли мистер Уотни купить что-нибудь, то есть, разумеется, он в любом случае желанный посетитель…
– Вообще-то, я хотел посмотреть, что у вас есть. Скоро день рождения моего сынишки, и…
Оскар глубокомысленно кивнул.
– Вот, взгляните, – показал он. – Такого вы больше нигде не найдете. Это наш фирменный товар. Сочетает в себе лучшие черты французского гоночного и американской стандартной… модели. Но мы производим его прямо здесь, и он выпускается в трёх вариантах – «детский», «подростковый» и «стандартный». Отличная модель, правда?
Мистер Уотни осмотрел велосипед и отвечал в том смысле, что да, похоже, это именно то, что надо.
– А кстати, – спросил он, – что с тем французским гоночным – ну, с красным, который тут у вас раньше стоял?
У Оскара дёрнулось лицо. Но потом оно стало спокойным и невинным, и он, наклонившись к клиенту, слегка толкнул его локтем.
– Ах, этот? – подмигнул он. – Старичок французик? А как же! Его я пустил на племя!
И они оба расхохотались и долго и весело смеялись, и рассказали друг другу ещё несколько забавных случаев, и мистер Уотни приобрёл велосипед для сына, и они выпили пивка и опять пошутили и посмеялись. И еще вспоминали: какое несчастье, бедняга Ферд, бедный старина Ферд – его, бедолагу, нашли в собственном гардеробе, с проволокой от разогнутых плечиков, туго обвившейся вокруг шеи.

no subject
Date: 23 December 2015 09:32 (UTC)ведь самые опасные среди тех существ -- не те, которые прикидываются вешалками или велосипедами, а те, которые мимикрируют под людей.
no subject
Date: 23 December 2015 09:41 (UTC)no subject
Date: 23 December 2015 10:09 (UTC)no subject
Date: 23 December 2015 10:19 (UTC)no subject
Date: 23 December 2015 12:33 (UTC)One thing though. О самом рассказе, не о переводе. Не раскрыта тема Нормы. Я подозреваю, что она... :)))
no subject
Date: 23 December 2015 12:57 (UTC)no subject
Date: 23 December 2015 13:02 (UTC)no subject
Date: 23 December 2015 13:07 (UTC)no subject
Date: 24 December 2015 16:16 (UTC)no subject
Date: 24 December 2015 17:03 (UTC)no subject
Date: 25 December 2015 15:04 (UTC)По тротуарам сновали просто толпы велосипедистов и велосипедисток
no subject
Date: 25 December 2015 15:07 (UTC)no subject
Date: 3 February 2016 10:53 (UTC)