![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
phd_paul_lector Они добрались до места назначения просто в два счета; новый водитель не только нагнал потерянное время, но, похоже, и обогнал график. Их встречала перекинутая через дорогу арка с надписью:
ВСЕАМЕРИКАНСКАЯ ЯРМАРКА
И ВЫСТАВКА ИСКУССТВ
и ниже:
ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ МИР И БЛАГОВОЛЕНИЕ
(Имеется в виду цитата из Евангелия от Луки (Лук.2:14) — "слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!" — ангельская песнь, пропетой при благовестии пастухам о Рождении Иисуса Христа. В православной церкви – часть Великого славословия; в католической церкви Великому славословию соответствует гимн “Gloria in Excrlsis Deo").
Они въехали под арку и остановились.
Миссис Эванс подскочила.
– У меня здесь встреча – надо бежать! – объяснила она и засеменила к двери. Обернувшись у выхода, она крикнула: – До скорого, молодой человек! Встретимся на Главной улице! – и исчезла в толпе.
Джон Уоттс вышел последним и обернулся к водителю.
– Да... э-ээ... вот насчет моего багажа. Я бы хотел...
Но водитель уже снова завел мотор.
– О багаже не беспокойтесь! – крикнул он. – О вас позаботятся!
И огромный автобус отъехал.
– Но... – Джон Уоттс замолчал: всё равно автобус уехал. В общем, ничего страшного, конечно – но как он будет без очков-то?
Но за его спиной весело шумел праздник, и это решило дело. В конце концов, подумал он, это подождет до завтра. Если что-то интересное будет слишком далеко от его близоруких глаз – он подойдет поближе, вот и всё.
Решив так, он встал в хвост очереди у ворот и вскоре прошел в них.
И оказался, безусловно, в гуще величайшего праздника из всех, какие когда-либо придумывались к вящему поражению человечества. Вдвое больше, чем всё, что есть у вас за окнами, вдвое шире всего белого света; ярче самых ярких ламп, новее новёхонького – потрясающий, величественный, захватывающий дух и повергающий в трепет, огромный и суперколоссальный – и еще весёлый и интересный. Каждый штат, каждый город и каждая община Америки прислали всё лучшее, что у них было, на это великолепное празднество. Чудеса Ф.Т.Барнума, Рипли и всех наследников Тома Эдисона
Джонатан Уоттс набрал полную грудь воздуха и очертя голову нырнул в пёстрый водоворот праздника.
Он начал с Фортсвортской Юго-Западной Выставки-Ярмарки Тучного Скота – и целый час любовался кроткими беломордыми волами, каждый из которых был шире и квадратнее конторского стола, и спина каждого была столь же плоской и необъятной, и каждый был вымыт и вычищен до блеска, и шерсть каждого аккуратно расчесана на пробор от головы до крупа; любовался крохотными однодневными чёрными ягнятами на подгибающихся, точно резиновые, ножках – ягнята по молодости лет даже не осознавали ещё своего существования; тучными овцами со спинами, почти столь же широкими, что и у волов – а серьёзные пареньки-работники всё подравнивали и прихлопывали завитки шерсти, дабы поразить придирчивых судей и получить вожделенный приз. А рядом шумела Помонская ярмарка с тяжеловесными першеронами и изящными рысаками-паломинцами со знаменитого ранчо Келлога. Тут же, разумеется, и бега – они с Мартой всегда любили бега. Он выбрал упряжку с верным, как ему казалось, претендентом на победу – рысаком из прославленной линии Дэн Пэтча
В этот момент Джон Уоттс наткнулся на розовый ларек с розовой сахарной ватой.
Марта сахарную вату обожала. На Мэдисон-Сквер-гарден или на Большой окружной ярмарке – словом, где бы то ни было, – Марта первым делом направлялась туда, где торговали сахарной ватой.
– "Большую порцию, дорогая?" – пробормотал он себе под нос с полной иллюзией того, что стоит сейчас обернуться – и он увидит, как она весело кивает.
– Большую, пожалуйста, – сказал он продавцу.
Пожилой продавец явно и сам принимал участие в карнавале – на нём был черный фрак и белая крахмальная манишка. Он с великим достоинством и важностью обращался с огромными комьями сладкой розовой паутины. Свернув фунтик из бумаги, он с торжественной важностью поднёс заказчику эту уменьшенную модель рога изобилия. Джонни протянул ему полдоллара. Продавец с поклоном принял монету, разжал пальцы – и монета исчезла. Что, и всё? А сдача?..
– А что... вата у вас по пятьдесят центов? – неуверенно и застенчиво спросил Джонни.
– Что вы, сэр, – старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и, поклонившись, вручил её владельцу. – Это за счёт заведения – я вижу, вы участник. И в конце концов, что значат деньги?..
– Э-ээ... ну то есть спасибо, конечно, но, э-ээ, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете, – я...
Старик пожал плечами.
– Если Вам угодно сохранять инкогнито – кто я такой, чтобы оспаривать Ваши решения? Но Ваши деньги тут недействительны.
– Э-ээ... если вы так считаете.
– Вы сами увидите.
Тут Джонни почувствовал, как что-то потерлось о его ногу. Это был пёс той же породы... то есть той же беспородности, что и Биндльстиф. Пёс взирал на него снизу вверх и с обожанием вилял хвостом – даже не хвостом, а всем, что было позади ушей.
– Эй, привет, старина! – Он потрепал пса по спине, и его глаза затуманились: собака и на ощупь была точь-в-точь как Биндльстиф. – Ты что, парень, потерялся? Вот и я тоже. Может, нам стоит держаться вместе, а? Кстати, ты не голоден?
Пёс лизнул ему руку. Джонни повернулся к продавцу сахарной ваты.
– Где тут можно купить сосисок?
– Прямо позади вас, сэр. На той стороне улицы.
Джонни поблагодарил, свистнул псу и поспешил через улицу.
– Полдюжины хот-догов, пожалуйста.
– Сию секунду! Просто с горчицей, или с полным гарниром – лук, салат и прочее?
– О, простите. Я хотел их сырыми – это для собаки.
– Ясно. Получи́те!
Продавец протянул ему шесть "венских" сосисок, завёрнутых в бумагу.
– Сколько с меня?
– С наилучшими пожеланиями – за счёт заведения.
– Простите?..
– Знаете, говорят – "у всякого пса есть свой счастливый день". Так вот, сегодня такой день у него.
– О. Что ж, спасибо.
Он услышал, что праздничный шум вокруг усилился – и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как проходят первые платформы Жрецов Паллады, прямо из Канзас-Сити. Его новый приятель тоже увидел процессию и залаял.
– Тихо, старик, тихо!
Он принялся разворачивать пакет с сосисками; тут кто-то на другой стороне улицы свистнул – пёс метнулся на звук, проскочив между колесниц, и был таков. Джонни рванулся было следом, но ему сказали, что придется подождать, пока пройдёт процессия. Между колесницами он пару раз заметил пса – тот весело прыгал вокруг какой-то женщины. Из-за сверкания огней на платформах и, конечно, ввиду отсутствия очков он не мог разглядеть её, но было ясно, что пёс ее знает – он приветствовал её с тем искренним и безграничным энтузиазмом, какой доступен лишь собакам.
Он поднял пакет с сосисками и помахал им женщине; та помахала в ответ, но грохот оркестра и шум толпы не дали им возможности обменяться словами. Тогда он решил полюбоваться пока шествием, а когда оно кончится – найти дворнягу и ее хозяйку. Сразу, как пройдет последняя платформа...
Насколько он мог судить, это был лучший парад Жрецов Паллады изо всех, что ему приходилось видеть. Кстати: этот парад не проводили уже довольно много лет. Наверно, возродили его специально к этой ярмарке.
Да, это вполне в духе Канзас-Сити, большого маленького города. Самый его любимый город. Вряд ли есть другие, сравнимые с ним... разве что Сиэтл. И, конечно, Новый Орлеан.
И Дулут. Чудесный город. Ах да, еще Мемфис... А хорошо бы быть владельцем автобуса: из Мемфиса – в Сент-Дио, из Нэтчеза – в Мобайл...
Мобайл – вот замечательное место!..
Парад прошел, за ним спешила галдящая толпа ребятишек. Джонни поспешил через улицу. Женщины не было – ни её, ни её пса. Он еще раз внимательно огляделся. Нет, собаки не видно. И женщины с собакой тоже.
Он побрёл, куда глядели глаза, готовые к новым чудесам Ярмарки. Но думал он о собаке. Пёс действительно был точь-в-точь как Биндльстиф... и он хотел бы познакомиться с его хозяйкой: женщина, которой нравится такой пёс, сама должна быть отличным человеком и вполне в его духе. Он купил бы ей мороженого, – а может, и уговорил бы дойти с ним до Главной улицы. Марта бы это одобрила. Марта бы, конечно, знала, что ничего дурного у него на уме нет.
И потом, кто примет всерьёз немолодого толстого коротышку?
Но вокруг было столько чудесного, что для таких мыслей места не осталось. Он вдруг оказался в самой гуще Зимнего Карнавала из Сент-Пола, сказочным образом перенесённого в лето. Пятьдесят дет он проходил в январе – но вот же он, здесь, на макушке лета, бок о бок с Пендельтонской ярмаркой, Праздником Изюма из Фресно, Колониальной Неделей из Аннаполиса. Джонни успел, правда, только к концу Зимнего карнавала, – но все-таки успел как раз вовремя, чтобы увидеть свой самый любимый номер, труппу фигуристов "Олд Смуфиз", которые ради такого случая, видимо, оставили заслуженный отдых, и так же гладко, как в былые времена, скользили под звуки "Свети, сияй, полная луна...".
Его глаза снова затуманились, и очки тут были ни при чем.
Выбираясь из этой толпы, он наткнулся на плакат: "ДЕНЬ СЭДИ ХОКИНЗ – ХОЛОСТЯКИ, СЮДА!"
Хорошо бы принять участие, подумал он: вдруг женщина с псом окажется среди "старых дев"?.. Но вообще-то он уже слегка устал; а тут кстати подвернулся ещё один праздник, с катанием на пони и каруселями.
В следующий миг он уже был на карусели и с чувством благодарности вскарабкался в люльку в виде лебедя, из тех, куда обычно садятся взрослые, покуда дети мчатся на карусельных лошадках. Там уже сидел и читал книгу молодой человек.
– Извините, – обратился к нему Джонни. – Я не помешаю?
– Вовсе нет, – ответил молодой человек, откладывая книгу. – Больше того, может быть, вы – именно тот человек, которого я ищу.
– Так вы кого-то ищете?
– Да. Видите ли, я частный детектив. Всегда мечтал стать сыщиком – и вот теперь, наконец, стал.
– Скажите-ка!
– Да. Понимаете, каждый ведь захочет когда-нибудь прокатиться на карусели, так что надо только ждать здесь. Ну, конечно, я, бывает, околачиваюсь на бульваре Голливуд, на Вайне, Таймс-сквер или Канал-стрит
– Как же вам удается одновременно читать и высматривать кого-то?
– Просто я хорошо знаю эту книгу, – он показал обложку, это была "Охота на Снарка", – поэтому глаза у меня не заняты.
Джонни уже успел понравиться этот молодой детектив.
– И как, есть тут поблизости буджумы?
– Нет, – не то мы бы уже "тихо, беззвучно исчезли"
– Нет, э-ээ – я торгую слонами. Вразъезд.
– Отличная профессия. Но, боюсь, тут по вашей части ничего нет. У нас здесь есть жирафы, – он теперь почти кричал, чтобы каллиопа
– Не хотел бы пропустить его!
– Ни в коем случае! Это будет самый потрясающий парад всех времён, такой длинный, что он никогда не пройдет весь мимо неподвижного наблюдателя; и каждая миля Большого Парада полным-полна чудес, и каждое чудо чудеснее предыдущего. Да, так вы не тот, кого я ищу?
– Не думаю. Но вот, кстати – не могли бы вы найти в этой толпе даму с собакой?
– Обещаю, что если она придет сюда – я дам вам знать. А вам стоило бы пройти на Канал-стрит. Женщины любят карнавалы, им нравится быть в маске – потому что, когда женщина в маске, это значит, что она может маску снять, когда захочет...
Джонни поднялся.
– А как пройти на Канал-стрит?
– Прямо через центр, мимо оперного театра, а там свернете на Площадь Роз. Там уж глядите в оба – придется идти через секцию Небраски, а Ак-Сар-Бен
– Большое вам спасибо.
Джонни, следуя указаниям, двинулся в путь, не забывая поглядывать по сторонам в поисках женщины и пса. При этом он, не переставая изумляться, глазел на чудеса, сквозь которые пробирался и протискивался в веселой кутерьме. Пса он вскоре увидел, но другого – это был пёс-поводырь, и это тоже было поразительно, ибо живые, ясные глаза его хозяина могли видеть всё вокруг – и видели, и всё-таки этот вполне зрячий человек ходил с собакой, причем именно пёс вел хозяина, как будто иного образа передвижения оба не могли себе представить – или не желали.
НАЧАЛО
ОКОНЧАНИЕ
© Рис. Ю.Николаева для дурнала "Вокруг света", №12 за 1995 г.
И ВЫСТАВКА ИСКУССТВ
и ниже:
ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ МИР И БЛАГОВОЛЕНИЕ
(Имеется в виду цитата из Евангелия от Луки (Лук.2:14) — "слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!" — ангельская песнь, пропетой при благовестии пастухам о Рождении Иисуса Христа. В православной церкви – часть Великого славословия; в католической церкви Великому славословию соответствует гимн “Gloria in Excrlsis Deo").
Они въехали под арку и остановились.
Миссис Эванс подскочила.
– У меня здесь встреча – надо бежать! – объяснила она и засеменила к двери. Обернувшись у выхода, она крикнула: – До скорого, молодой человек! Встретимся на Главной улице! – и исчезла в толпе.
Джон Уоттс вышел последним и обернулся к водителю.
– Да... э-ээ... вот насчет моего багажа. Я бы хотел...
Но водитель уже снова завел мотор.
– О багаже не беспокойтесь! – крикнул он. – О вас позаботятся!
И огромный автобус отъехал.
– Но... – Джон Уоттс замолчал: всё равно автобус уехал. В общем, ничего страшного, конечно – но как он будет без очков-то?
Но за его спиной весело шумел праздник, и это решило дело. В конце концов, подумал он, это подождет до завтра. Если что-то интересное будет слишком далеко от его близоруких глаз – он подойдет поближе, вот и всё.
Решив так, он встал в хвост очереди у ворот и вскоре прошел в них.
И оказался, безусловно, в гуще величайшего праздника из всех, какие когда-либо придумывались к вящему поражению человечества. Вдвое больше, чем всё, что есть у вас за окнами, вдвое шире всего белого света; ярче самых ярких ламп, новее новёхонького – потрясающий, величественный, захватывающий дух и повергающий в трепет, огромный и суперколоссальный – и еще весёлый и интересный. Каждый штат, каждый город и каждая община Америки прислали всё лучшее, что у них было, на это великолепное празднество. Чудеса Ф.Т.Барнума, Рипли и всех наследников Тома Эдисона
Джонатан Уоттс набрал полную грудь воздуха и очертя голову нырнул в пёстрый водоворот праздника.
Он начал с Фортсвортской Юго-Западной Выставки-Ярмарки Тучного Скота – и целый час любовался кроткими беломордыми волами, каждый из которых был шире и квадратнее конторского стола, и спина каждого была столь же плоской и необъятной, и каждый был вымыт и вычищен до блеска, и шерсть каждого аккуратно расчесана на пробор от головы до крупа; любовался крохотными однодневными чёрными ягнятами на подгибающихся, точно резиновые, ножках – ягнята по молодости лет даже не осознавали ещё своего существования; тучными овцами со спинами, почти столь же широкими, что и у волов – а серьёзные пареньки-работники всё подравнивали и прихлопывали завитки шерсти, дабы поразить придирчивых судей и получить вожделенный приз. А рядом шумела Помонская ярмарка с тяжеловесными першеронами и изящными рысаками-паломинцами со знаменитого ранчо Келлога. Тут же, разумеется, и бега – они с Мартой всегда любили бега. Он выбрал упряжку с верным, как ему казалось, претендентом на победу – рысаком из прославленной линии Дэн Пэтча
В этот момент Джон Уоттс наткнулся на розовый ларек с розовой сахарной ватой.
Марта сахарную вату обожала. На Мэдисон-Сквер-гарден или на Большой окружной ярмарке – словом, где бы то ни было, – Марта первым делом направлялась туда, где торговали сахарной ватой.
– "Большую порцию, дорогая?" – пробормотал он себе под нос с полной иллюзией того, что стоит сейчас обернуться – и он увидит, как она весело кивает.
– Большую, пожалуйста, – сказал он продавцу.
Пожилой продавец явно и сам принимал участие в карнавале – на нём был черный фрак и белая крахмальная манишка. Он с великим достоинством и важностью обращался с огромными комьями сладкой розовой паутины. Свернув фунтик из бумаги, он с торжественной важностью поднёс заказчику эту уменьшенную модель рога изобилия. Джонни протянул ему полдоллара. Продавец с поклоном принял монету, разжал пальцы – и монета исчезла. Что, и всё? А сдача?..
– А что... вата у вас по пятьдесят центов? – неуверенно и застенчиво спросил Джонни.
– Что вы, сэр, – старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и, поклонившись, вручил её владельцу. – Это за счёт заведения – я вижу, вы участник. И в конце концов, что значат деньги?..
– Э-ээ... ну то есть спасибо, конечно, но, э-ээ, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете, – я...
Старик пожал плечами.
– Если Вам угодно сохранять инкогнито – кто я такой, чтобы оспаривать Ваши решения? Но Ваши деньги тут недействительны.
– Э-ээ... если вы так считаете.
– Вы сами увидите.
Тут Джонни почувствовал, как что-то потерлось о его ногу. Это был пёс той же породы... то есть той же беспородности, что и Биндльстиф. Пёс взирал на него снизу вверх и с обожанием вилял хвостом – даже не хвостом, а всем, что было позади ушей.
– Эй, привет, старина! – Он потрепал пса по спине, и его глаза затуманились: собака и на ощупь была точь-в-точь как Биндльстиф. – Ты что, парень, потерялся? Вот и я тоже. Может, нам стоит держаться вместе, а? Кстати, ты не голоден?
Пёс лизнул ему руку. Джонни повернулся к продавцу сахарной ваты.
– Где тут можно купить сосисок?
– Прямо позади вас, сэр. На той стороне улицы.
Джонни поблагодарил, свистнул псу и поспешил через улицу.
– Полдюжины хот-догов, пожалуйста.
– Сию секунду! Просто с горчицей, или с полным гарниром – лук, салат и прочее?
– О, простите. Я хотел их сырыми – это для собаки.
– Ясно. Получи́те!
Продавец протянул ему шесть "венских" сосисок, завёрнутых в бумагу.
– Сколько с меня?
– С наилучшими пожеланиями – за счёт заведения.
– Простите?..
– Знаете, говорят – "у всякого пса есть свой счастливый день". Так вот, сегодня такой день у него.
– О. Что ж, спасибо.
Он услышал, что праздничный шум вокруг усилился – и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как проходят первые платформы Жрецов Паллады, прямо из Канзас-Сити. Его новый приятель тоже увидел процессию и залаял.
– Тихо, старик, тихо!
Он принялся разворачивать пакет с сосисками; тут кто-то на другой стороне улицы свистнул – пёс метнулся на звук, проскочив между колесниц, и был таков. Джонни рванулся было следом, но ему сказали, что придется подождать, пока пройдёт процессия. Между колесницами он пару раз заметил пса – тот весело прыгал вокруг какой-то женщины. Из-за сверкания огней на платформах и, конечно, ввиду отсутствия очков он не мог разглядеть её, но было ясно, что пёс ее знает – он приветствовал её с тем искренним и безграничным энтузиазмом, какой доступен лишь собакам.
Он поднял пакет с сосисками и помахал им женщине; та помахала в ответ, но грохот оркестра и шум толпы не дали им возможности обменяться словами. Тогда он решил полюбоваться пока шествием, а когда оно кончится – найти дворнягу и ее хозяйку. Сразу, как пройдет последняя платформа...
Насколько он мог судить, это был лучший парад Жрецов Паллады изо всех, что ему приходилось видеть. Кстати: этот парад не проводили уже довольно много лет. Наверно, возродили его специально к этой ярмарке.
Да, это вполне в духе Канзас-Сити, большого маленького города. Самый его любимый город. Вряд ли есть другие, сравнимые с ним... разве что Сиэтл. И, конечно, Новый Орлеан.
И Дулут. Чудесный город. Ах да, еще Мемфис... А хорошо бы быть владельцем автобуса: из Мемфиса – в Сент-Дио, из Нэтчеза – в Мобайл...
Мобайл – вот замечательное место!..
Парад прошел, за ним спешила галдящая толпа ребятишек. Джонни поспешил через улицу. Женщины не было – ни её, ни её пса. Он еще раз внимательно огляделся. Нет, собаки не видно. И женщины с собакой тоже.
Он побрёл, куда глядели глаза, готовые к новым чудесам Ярмарки. Но думал он о собаке. Пёс действительно был точь-в-точь как Биндльстиф... и он хотел бы познакомиться с его хозяйкой: женщина, которой нравится такой пёс, сама должна быть отличным человеком и вполне в его духе. Он купил бы ей мороженого, – а может, и уговорил бы дойти с ним до Главной улицы. Марта бы это одобрила. Марта бы, конечно, знала, что ничего дурного у него на уме нет.
И потом, кто примет всерьёз немолодого толстого коротышку?
Но вокруг было столько чудесного, что для таких мыслей места не осталось. Он вдруг оказался в самой гуще Зимнего Карнавала из Сент-Пола, сказочным образом перенесённого в лето. Пятьдесят дет он проходил в январе – но вот же он, здесь, на макушке лета, бок о бок с Пендельтонской ярмаркой, Праздником Изюма из Фресно, Колониальной Неделей из Аннаполиса. Джонни успел, правда, только к концу Зимнего карнавала, – но все-таки успел как раз вовремя, чтобы увидеть свой самый любимый номер, труппу фигуристов "Олд Смуфиз", которые ради такого случая, видимо, оставили заслуженный отдых, и так же гладко, как в былые времена, скользили под звуки "Свети, сияй, полная луна...".
Его глаза снова затуманились, и очки тут были ни при чем.
Выбираясь из этой толпы, он наткнулся на плакат: "ДЕНЬ СЭДИ ХОКИНЗ – ХОЛОСТЯКИ, СЮДА!"
Хорошо бы принять участие, подумал он: вдруг женщина с псом окажется среди "старых дев"?.. Но вообще-то он уже слегка устал; а тут кстати подвернулся ещё один праздник, с катанием на пони и каруселями.
В следующий миг он уже был на карусели и с чувством благодарности вскарабкался в люльку в виде лебедя, из тех, куда обычно садятся взрослые, покуда дети мчатся на карусельных лошадках. Там уже сидел и читал книгу молодой человек.
– Извините, – обратился к нему Джонни. – Я не помешаю?
– Вовсе нет, – ответил молодой человек, откладывая книгу. – Больше того, может быть, вы – именно тот человек, которого я ищу.
– Так вы кого-то ищете?
– Да. Видите ли, я частный детектив. Всегда мечтал стать сыщиком – и вот теперь, наконец, стал.
– Скажите-ка!
– Да. Понимаете, каждый ведь захочет когда-нибудь прокатиться на карусели, так что надо только ждать здесь. Ну, конечно, я, бывает, околачиваюсь на бульваре Голливуд, на Вайне, Таймс-сквер или Канал-стрит
– Как же вам удается одновременно читать и высматривать кого-то?
– Просто я хорошо знаю эту книгу, – он показал обложку, это была "Охота на Снарка", – поэтому глаза у меня не заняты.
Джонни уже успел понравиться этот молодой детектив.
– И как, есть тут поблизости буджумы?
– Нет, – не то мы бы уже "тихо, беззвучно исчезли"
– Нет, э-ээ – я торгую слонами. Вразъезд.
– Отличная профессия. Но, боюсь, тут по вашей части ничего нет. У нас здесь есть жирафы, – он теперь почти кричал, чтобы каллиопа
– Не хотел бы пропустить его!
– Ни в коем случае! Это будет самый потрясающий парад всех времён, такой длинный, что он никогда не пройдет весь мимо неподвижного наблюдателя; и каждая миля Большого Парада полным-полна чудес, и каждое чудо чудеснее предыдущего. Да, так вы не тот, кого я ищу?
– Не думаю. Но вот, кстати – не могли бы вы найти в этой толпе даму с собакой?
– Обещаю, что если она придет сюда – я дам вам знать. А вам стоило бы пройти на Канал-стрит. Женщины любят карнавалы, им нравится быть в маске – потому что, когда женщина в маске, это значит, что она может маску снять, когда захочет...
Джонни поднялся.
– А как пройти на Канал-стрит?
– Прямо через центр, мимо оперного театра, а там свернете на Площадь Роз. Там уж глядите в оба – придется идти через секцию Небраски, а Ак-Сар-Бен
– Большое вам спасибо.
Джонни, следуя указаниям, двинулся в путь, не забывая поглядывать по сторонам в поисках женщины и пса. При этом он, не переставая изумляться, глазел на чудеса, сквозь которые пробирался и протискивался в веселой кутерьме. Пса он вскоре увидел, но другого – это был пёс-поводырь, и это тоже было поразительно, ибо живые, ясные глаза его хозяина могли видеть всё вокруг – и видели, и всё-таки этот вполне зрячий человек ходил с собакой, причем именно пёс вел хозяина, как будто иного образа передвижения оба не могли себе представить – или не желали.
НАЧАЛО
ОКОНЧАНИЕ
© Рис. Ю.Николаева для дурнала "Вокруг света", №12 за 1995 г.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 14 August 2015 23:48 (UTC)no subject
Date: 16 August 2015 13:32 (UTC)no subject
Date: 17 August 2015 19:39 (UTC)no subject
Date: 18 August 2015 07:46 (UTC)Нью-Йорк, в общем, понравился, но со множеством оговорок :) Правда, я там был до мэрства Джулиани - говорят, при нём многое изменилось к лучшему.