Скромные холостяцкие ужины

[phd_paul_lector]

1.

Копчёности, сыр, черри, коньяк.

2.

Говядина, не слишком сильно обжаренная с луком и лисичками, салат, черри, сухое красное вино.

3.

Сёмга с/с, бестер г/к, маслины, лайм; васаби и гари; уни (икра морского ежа); тминная настойка (лучше бы сётю, но кончился).

4.

Дунганский салат с редькой и нежирной свининой, а также кунжутом и петрушкой; водка.

5.

Солянка сборная, помидор с чёрным перцем и чёрной чёрной "четверговой" солью, водка.

6.

Фрукты-ягоды, испанский бренди (выдержанный в боках из-под хереса и потому с характерным хересным ароматом) и сухое красное вино :)

* * *

       "...Пану домовладельцу уже надоела воя эта древнечешская политика, и потому он предпочёл отойти от окна, которое Домшик после того закрыл.
       — Ты, наверное, уже голоден? — обратился он к гостю. — Неведомо только, покажется тебе гожею после заморских брашен наша чешская еда. Кокошь по вкусу ли тебе?
       — Кокошь! — воскликнул повергнутый в ужас гость. — Кокошь?..
       — Чему дивишься? Позабыл, видно, как зовётся птица, что сидит на насесте и вместе о кочетом бегает по двору?
       — Ах, курица! — сказал пан Броучек, и лицо его просветлело. — А я уже чего только не передумал…
       Он даже мысленно не хотел докончить страшную картину, представившуюся его взору! Слово «кокошь» связалось в его воображении с корою дерева и наростами на нем — то было бы еще ужаснее, чем пища на Луне.
       — Ну да, можно сказать «кур» либо «курица», — подтвердил Домшик. — Но не бойся, старой, жилистой курицы нам не подадут — мы будем есть цыплят. И хотя в старинных виршах голодранец-школяр выхваляется перед подконюшим: "Что до ежи, живём привольно; куров предовольно", — знаю, что не могу похваляться перед гостем такой простецкой пищей, как курятина.
       — Курятина у вас простецкая пища? Впервые слышу! Для меня цыплёнок отменное блюдо!
       — В нынешнее бурное время, да еще при осаде, мы не можем быть разборчивы в еде. Дороговизна у нас ужасная. Прежде цыпленок был за полгроша.
       — За полгроша! — опять ужаснулся пан Броучек. — Приятель, оставь дурные шутки!
       — Тебе и полгроша кажется много, да? В иных странах цыплята, наверное, ещё дешевле. А у нас сейчас цыплёнок на рынке стоит целый грош! Я, правда, держу своих кур. Но чего-нибудь получше часто и на рынке не раздобудешь. В наши дни старая пословица «тин везде господин» безнадежно устарела. Хорошо, что ты любишь цыплят. Мне совестно сказать, что вторым блюдом у нас лососина.
       — Лососина! — воскликнул обрадованный гость. Лососина! Но это же княжеская трапеза!
       — Ты ещё и смеешься надо мной, — укорил его хозяин.
       — Я над тобой смеюсь? Не скажешь ли ты ещё, что и лососина простецкая пища? Я сам ел лососину всего один раз в жизни, да и то на дурацком банкете, где из-за сплошных заздравных тостов и поесть толком не успеешь.
       — Можно ли верить! — воскликнул в изумлении хозяин. — У нас лососей так много, что даже слуги требуют, чтобы им лососину давали на обед не чаще двух раз в неделю.
       — Боже ты мой, но вы поистине живете в той сказочной стране, где жареные голуби сами влетают в рот, а в реках вместо воды течет вино, - радостно удивлялся гость, чувствуя, что у него уже текут слюнки.
       — Ты кстати мне напомнил. Что будешь пить? У меня есть хороший мёд.
       — Мёд! — вырвалось у пана Броучека, и лицо его приняло брезгливое выражение.
       — Домашний мёд. Я думаю, тебе понравится.
       Гость отрицательно замахал руками, а потом сложил их в трогательном умоляющем жесте:
       — Ради бога, прошу тебя, дружище, никогда не произноси при мне этого слова! Читал я об этом вашем… мне дурно от одного его названия. Отравил ты мне всю лососину. Честно, я бы лучше… воду стал пить!
       — Если ты не пьешь мёд, я пошлю за другим напитком. Утром ты говорил, что брага тебе милее вина, так я пошлю за пивом…
       Пан Броучек рванулся всем телом, глаза его засверкали, руки схватили руки Домшика, а губы проговорили сами собой:
       — Так, значит, оно у вас есть?!
       — Пиво? Самозря! Есть и пражское, и свидницкое, светлое, старое…
       — Какое ни на есть, лишь бы было! Ну, всё, живу, дружище! А я уж думал, пиши пропало, никакого пива у вас нет.
       — Я пошлю Кедруту в «Пекло».
       — В пекло? — повторил удивленный гость, хотя в голове его тут же промелькнула мысль, что упомянутая особа будет там вполне на месте.
       — «В пекле» называется пивоварня, что в узком проулке за моим домом, объяснил Домшик. — В этом месте темно всегда, и вправду, будто в преисподней, но варят там отменное старое пиво.
       Хозяин дома вышел, чтобы распорядиться насчет пива, а Броучек все потирал руки, приговаривая радостно: «Есть! Есть оно, милое!» В эту минуту он забыл о гуситах, о Сигизмунде, об осаде, о всяческих бедах и испытаниях, грозящих ему в пятнадцатом веке, и переменчивое его настроение, уже заметно улучшившееся от присутствия древнечешской красавицы, стало еще более радужным.

       Вскоре Домшик вернулся в светлицу в сопровождении супруги и дочери, которые несли яства. Пан Броучек пригляделся теперь к Мандалене и заметил, что этой статной женщине, лицо которой не утратило красоты, так же, как и дочери, идет старинный костюм, и особенно большое белое покрывало, живописными складками ниспадающее с ее головы, схваченное на лбу белой полоской.

       Кунгута принесла полотенце и воду в медном тазу и молча протянула то и другое гостю, который с минуту в недоумении глядел на все это, а потом сказал:
       — О, благодарю, я уже умылся в коморке.
       «Странный обычай умываться в столовой», — подумал он про себя, но, увидя, что остальные лишь ополоснули руки, переменил суждение: «Ишь ты! Ополаскивают руки перед трапезой, будто князья! Правда, князья это, кажется, делают после еды».

       Хозяева пригласили гостя к столу и минуту стояли, творя молитву. Пан Броучек счел за благо последовать их примеру, но в молитве участвовали только его руки — глаза же с любопытством разглядывали накрытый стол. На столе было две скатерти: одна положена как обычно, другая свисала с его краев красивыми складками почти до самого пола, будучи обвязана вокруг стола поверх первой. На столе стояли четыре оловянные тарелки и несколько странных мисок, больших и маленьких: с супом, с солью, с различными коржами, колобками и лепешками. Кроме того, на столе лежали четыре ложки, похожие больше на глубокие лопатки, и два больших грубых ножа. Под конец гость заметил еще раскрашенного гнома: подвешенный к потолку на тоненькой проволочке, он парил над центром стола, как в наши дни кое-где в деревнях возносятся над печами голубки, сделанные из пустого яйца и переливающихся блесток. «Будто в старину на сельском престольном празднике, — подвел итог своим наблюдениям гость, завершая крестным знамением свою мнимую молитву. Стол в углу у стенки, лавки, железные тарелки! И Куночка проявила рассеянность — вместо двух скатертей лучше бы подала салфетки; и вилки забыла!»
       — Желаю приятного аппетита, — произнёс он, усаживаясь.
       Остальные взглянули на него, будто не понимая, что он имеет в виду, а Домшик молвил с улыбкой:
       — О нашем аппетите не беспокойся; лишь бы тебе пришлась наша пища по вкусу.
       — Вот миса с по́левкой , — указала хозяйка дома. — Но лучше я налью тебе сама.
       — О, благодарю, — прошептал пан Броучек, радостно глядя, как она наливает ему полную до краев тарелку супу, от которого исходил многообещающий аромат.
       — На чужбине, ты, конечно, привык есть из талерки, — предположил Домшик. — У нас еще сейчас многие едят прямо из мисы, а в старые времена жаркое клали на лепёшки.

       Гость энергично принялся за наваристый суп, который оказался очень вкусен, хотя и несколько необычен.
       Только ложка доставляла ему огорчение своей формой, очень затруднявшей его работу.

       — Ну как, милый гость, по́левка пришлась тебе по вкусу? — спросила Мандалена, когда он опорожнил тарелку. — Если хочешь, я налью тебе ещё.
       — О, благодарю! Прекрасный суп!
       Пан Броучек с аппетитом съел еще одну полную тарелку. Раскрасневшиеся щеки его лоснились от пота и радостной удовлетворенности.

       Теперь ему не хватало только салфетки. Из девятнадцатого века он вынес привычку всякий раз, принимаясь за еду, повязывать себе вокруг шеи чистую салфетку, выпустив сзади, наподобие больших белых ушей, два конца, и этот ритуал принадлежал к числу любимейших его действий за столом. А здесь ему нечем было просто рот вытереть. Тут он заметил, что хозяин наклонился к скатерти, обвязанной вокруг стола, и вытер губы в её складках.
       «Ах, так вот, оказывается, как нужно! — сказал себе гость, внутренне усмехнувшись. — Тут особенно не стесняются. Ну что ж, не будем церемониться и мы.» И он последовал примеру Домшика.

       Хуже было потом — с жареными и уже разрубленными на куски цыплятами; Домшик предложил пану Броучеку угощаться. Тот деликатно подтянул к своей тарелке один из ножей, лежавших на скатерти, и попытался дать понять взглядом, блуждающим по столу, — что не может же он лезть в миску руками. Но хозяева были недогадливы, и ему не осталось ничего иного, как попросить открыто:
       — Я попросил бы вилочку…
       — Вилочку? — повторил Домшик с удивлением. — Кунгута, принеси гостю с кухни вилку! Ты что задумалась? Принеси, раз просит.

       Девушка принесла предмет, который скорее можно было бы назвать вилами.
       — Благодарю, — по привычке вежливо произнес гость, но с трепетом принял мощную и тяжёлую рукоять, из которой торчали два длинных, толстых железных зубца.
       — Что ты все просишь да благодаришь, как нищий, — мягко пожурил его Янек от Колокола. — Ведь ты наш гость, и всем, чего ты пожелаешь, мы готовы послужить тебе от всей души. Поэтому не проси и не благодари за каждую мелочь.
       — Благодарю, — прошептал неисправимый гость, оторопело поворачивая чудовищное орудие.

       Огромная вилка раскорячилась над миской, как Колосс Родосский, и пану Броучеку пришлось немало потрудиться, прежде чем ему удалось подцепить крылышко. А потом она опять пустилась в пляс на тарелке, так что были опасения, как бы пан Броучек не выколол себе глаза.
       Он чувствовал, что взоры всех с удивлением устремлены на него, и оттого становился ещё более неловким.
       И тут он увидел, что Домшик спокойно берёт из миски второе крыло цыпленка просто рукой и спокойно начинает с ним расправляться лишь при помощи рук и зубов.
       «Ах, шут побери! — осенило пана Броучека. — Они едят просто руками, как дикие! А это, по-видимому, кухонная вилка, если надо разрезать на порции целый оковалок жареного… За столом же у них вместо вилок две пятерни!.. Это несколько многовато. Хотя… впрочем… - особенно когда ешь курицу, так, пожалуй, даже практичнее, чем мучиться с вилкой и ножом, которые в обществе чопорных господ при нынешней извращённой моде не знаешь, как и в руки взять».

       Отложив в сторону неудобную вилку, он последовал примеру хозяина и заметил, что образцово зажаренный цыплёнок гуситской эпохи имеет такой же отменный вкус, как в наши дни, хотя и управлялись с ним без вилки.

       В этот миг со скрипом приоткрылась дверь и в светлицу через щель протянулись две худые жёлтые руки, держащие большой кувшин. Поставив его на пол, руки тотчас же исчезли.

       — Ты видишь, какого страху нагнал ты на нашу Кедруту! — воскликнул Домшик, и все рассмеялись вместе с ним. — Нам приходится самим себе прислуживать.
       «Глупая бабка!» — обругал ее про себя пан Броучек.

       Хозяин дома налил пива в два кубка и сказал, обращаясь к гостю:
       — Во имя Божие, за твоё здоровье, милый Матей!
       Пан Броучек чокнулся с ним, но сразу пить не стал. Это был ответственнейший момент! Ещё недавно он был счастлив услышать, что средневековые чехи умеют варить пиво. Но оставался принципиальный вопрос: какое? Может, это допотопная мутная патока.

       Поэтому он приступил к делу с основательностью, отвечающей важности момента. По привычке он сначала обтёр край кубка, погладил его и поднял посмотреть на свет, но поскольку кубок был непрозрачный, он опять поставил его на стол, очертил его дном круг и только тогда поднял и пригубил; он пил, прищурив глаза, неторопливо, с выражением серьёзной сосредоточенности и напряжённого внимания; отхлебнув немного, он сделал маленькую передышку, во время которой слегка отвел кубок от губ и совсем закрыл глаза, сохраняя на неподвижном лице загадочно-глубокомысленную мину сфинкса; так сидел он несколько мгновений, после чего последовала вторая серия глотков — и тут глаза его приоткрылись и на лице заиграла многообещающая улыбка; он в третий раз поспешно поднес кубок к губам и пил, пил без передыху, поднимая его вместе с головой всё выше и выше, пока кубок не оказался перевёрнутым вверх дном, а голова - до отказа закинута назад; он закатил очи, будто в божественном экстазе, так что зрителям виднелись одни белки. Наконец он шумно поставил пустую чашу на стол, погладил брюшко, пошевелил во рту языком, почмокал губами и, устремив на Янека от Колокола восторженный взгляд, выразил свои чувства протяжным «А-а-а-а-а-х! Вот это пиво! Хвала и честь! Ваш адский пивовар и вправду варит чертовски смачный напиток!» И он опять причмокнул языком и губами.

       Остальные с улыбкой наблюдали за его сложным питейным ритуалом, и Янек произнес уже шутливым тоном:
       — Я рад, что тебе понравилось. Но, послушай, из тебя получился бы заправский мундшенк.
       — Мундшенк? А что это такое? — спросил Броучек.
       — Должность такая: пробовать вино.
       — Вот это синекура! Но ты, конечно, шутишь?
       — Отнюдь. Один из моих дядьев — мундшенк, тем и кормится, и не худо. Мы в шутку говорим, что знак своего ремесла он носит на лице: ты бы это понял, увидев, какого цвета у него щеки и нос. Но для этого искусства нужен язык чувствительный и опыт большой.
       — А мундшенки по пиву тоже у — вас есть?
       — Нет, пиво не такая редкость и сортов его не так много; в нем все понимают".

(Святоплук Чех, ("Новое эпохальное путешествие пана Броучека, на этот раз в XV столетие")

Comments

[phd-paul-lector.livejournal.com]

о чём и речь

...я, кажется, рассказывал про тётку с юзерпика - Энджи. Очень хорошая тётка, весёлая. С Ямайки, живёт в Лондоне. Так вот она к нам приезжала, сразу сообщила, что она пятидесятница (если не ошибаюсь, может, адвентистка какая), - так вот, по её вере свинина и алкоголь тоже запрещены. Но она сказала, что хорошенького понемножку - Господь поймёт, если она ограничится отказом только от свинины, притом поскольку если отведать свинины, не зная об этом, то нарушение как бы не считается; а посему она нас попросила никогда не говорить ей, если она возьмёт эту самую свинину в любом виде :)

(осуждающе)

[zurkeshe.livejournal.com]

Адвенчуристка как есть. И как пить тоже.