![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
phd_paul_lector Озабоченным тоном Джонни произнес:
– Бела... я... я что-то никак не соображу, куда нам идти отсюда. Я боюсь – похоже, я немного заблудился...
И направил свет на Белу, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели его слова на венгерского мальчика.
У Белы испуганно распахнулись глаза:
– О, н е т... Джонни, ты не можешь! Ты же о б е щ а л!
Джонни притворился, что смущен – даже испуган.
– Я... мне жаль, – запинаясь, пробормотал он. – Я просто потерял дорогу. Мне было так интересно всё тебе показывать... Господи, Бела...
– Но, Джонни, я д о л ж е н выйти отсюда! Я должен попасть домой до...
– Идем, – Джонни старательно изображал беспокойство. – Может быть... может быть, сюда?
И он по широкому кругу провел Белу мимо колонн и каменных занавесей, по проходам, окружавшим вход. Эта прогулка заняла полчаса и закончилась там же, где и началась, – меньше чем в сотне футов от входа.
– Я не знаю, где мы! – с отчаянием сказал Джонни.
– Сколько сейчас может быть времени? – спросил Бела. В его голосе дрожал ужас.
Примерно полседьмого.
Бела вздрогнул и необыкновенно ярко блестевшими в свете фонарика глазами посмотрел в лицо Джонни.
– Джонни, я должен выйти отсюда...
Джонни услышал в его голосе истерические нотки.
– Ну что я могу сделать? Мне очень жаль, извини! Я тоже боюсь! Может, мы вообще н и к о г д а не выйдем отсюда!..
– Постарайся, – взмолился Бела. – Постарайся, Джонни... неужели ты совсем не помнишь дорогу?!
Джонни еще раз в свете фонарика оглядел Белу: большие глаза, гладкая смуглая кожа, ровные белоснежные зубы, тонкое гибкое тело – и уверился в том, что все разговоры о болезни Белы – сказки. Тут что-то другое... какая-то совсем иная причина, заставлявшая Белу так рваться домой к семи, а его родителей – так настаивать на этом. Причина наверняка очень странная и диковинная – и Джонни хотел её знать.
Поэтому он решил следовать первоначальному плану: оставить Белу тут и посмотреть, что из этого получится.
Он повернулся, словно в нерешительности.
– Кажется... кажется, надо идти сюда. Идем!
И он провел Белу по кругу в обратном направлении, почти по тем же проходам, – и опять вывел его на то же место у выхода.
По прикидкам Джонни, было уже почти семь. Не отводя глаз от Белы, он продолжал притворяться, что ищет выход, – который был в ста футах выше по склону.
Интересно, узнает Бела как-нибудь, что уже семь? И что тогда случится такое, чего он боится? Но откуда ему знать время... и что может случиться здесь, в пещере? Или всё дело в наказании, которое ждало Белу за опоздание?..
– Джонни! – с дрожью в голосе сказал вдруг Бела в темноте над самым его ухом.
Джонни перестал притворяться, что ищет дорогу, и направил фонарик на Белу.
– А?
Бела, весь дрожа, смотрел на свод пещеры. Он не то сгорбился, не то съежился, а лицо его напряглось, точно он увидел что-то ужасное, надвигающееся на него сверху сквозь тьму и камень.
– Почти семь... Джонни... сделай ч т о – н и б у д ь... э т о сейчас случится!..
– Да что случится? Что «это»? И что я могу сделать?..
– Не знаю! – вскрикнул Бела, и эхо принесло отражение его крика: «не знаю... не знаю...»
– Ты не знаешь, что сейчас случится?
– Не знаю! Я боюсь... Э т о никогда еще не случалось со мной, когда я был не дома... Джонни, ты же о б е щ а л... ой, мама, мама, м а м а... – и Бела заплакал. Он упал на колени на цветной камень пола; слёзы градом катились по его щекам, и там, где они капали на камень, краски камня становились ярче. Бела причитал что-то по-венгерски, а потом, когда слёзы задушили его и он не мог уже говорить, просто рыдал.
– Ты н е з н а е ш ь, что случится? – переспросил пораженный Джонни.
Бела попытался ответить, но подавился слезами и закашлялся – эхо прозвучало подобно чьим-то тяжёлым шагам, перекрывая срывающийся голос:
– Да, знаю... но я не знаю, что это и почему... это просто с л у ч а е т с я... ой, мама, м а м о ч к а...
Вдруг его спина напряглась, а руки со скрюченными пальцами замерли перед грудью. Мокрые глаза поднялись к лицу Джонни. Бела заскулил, как зверёныш.
– Джонни... уже семь... встает луна... я ее чувствую...
– Ч у в с т в у е ш ь луну?! З д е с ь?! Но как...
– Всё равно где... я ее чувствую.. я чувствую, мама, мамочка-а-а!..
И лицо Белы исказила такая гримаса ужаса и боли, что Джонни похолодел – и понял, что шутка зашла слишком далеко. Он был уже сам напуган, и здорово напуган, – ничего подобного он и не представлял. Господи, а если Бела и правда всё-таки болен?..
Он наклонился к скорчившейся фигурке и направил луч фонарика вверх.
– Бела, гляди! – крикнул он. – Вон, видишь – наверху.. там мы входили! Пойдем, мы вышли!..
Бела не ответил.
– Бела... и д ё м!..
Бела пошевелился, и его ногти проскребли по камню так громко, что, казалось, они сорвутся с пальцев.
Джонни вдруг затрясло. Всё ещё держа луч фонарика направленным вверх, он опустил взгляд.
Прямо на него с пола смотрели глаза Белы – в отражённом свете они казались невероятно желтыми, блестящими и даже злобными.
Джонни почудилось даже, что эти глаза становятся ещё более яркими, желтыми... и сближаются друг с другом.
Перетрусив, он выронил фонарик. Тот стукнулся о камень, стекло разбилось и фонарик погас.
В темноте – абсолютной, непроницаемой, плотной – Джонни услышал у ног шорох и низкое, тихое рычание.
Он заорал и отпрыгнул в сторону. При этом его нога задела фонарик, и Джонни, падая, схватил его; другой рукой он выдернул свой охотничий нож и ударил наугад, никуда, правда, не попав. Он нажал кнопку, молясь, чтобы фонарик зажёгся.
И он зажёгся.
Белы не было.
Широко открыв глаза, Джонни перекатился, встал на одно колено и повел лучом вокруг. Наконец голос вернулся к нему.
– Б-Бела... – выдавил он.
Ничего.
Он поднялся на ноги и дрожа повторил:
– Бела?..
Во тьме за спиной послышался звук, похожий на стук когтей по камням.
Джонни резко развернулся, чувствуя, как заледенела и напряглась шея, и полоснул лучом фонарика по темноте. Он выставил нож перед собой, крепко сжимая рукоять, готовый ударить в любом направлении.
Сначала он не увидел ничего. Камни. Занавеси и колонны из разноцветного камня. Чёрные тени, которые, кажется, нависают над ним, готовые рухнуть.
Затем уголком глаза он заметил, как метнулась в сторону низкая тень.
Он резко повел лучом.
Пара желтых глаз почти над самым полом смотрела на Джонни, сверкая отражённым светом.
Б-Бела?.. – прошептал Джонни и поднял фонарик, чтобы осветить самого владельца глаз.
Существо прищурило глаза, зарычало, обнажив острые белые клыки, и прыгнуло.
* * *
Мистер и миссис Ковач выглядели одновременно разъярёнными и испуганными. Они стояли у большого стола в гостиной, за которым играли во что-то большими цветными картами, когда в дом ворвался Джонни.
– Мне очень жаль!.. – в десятый раз повторил он, опять пытаясь вытереть мокрые щеки.
– Я не хотел... это была просто шутка! Пожалуйста, пожалуйста, позовите шерифа Морриса – пусть соберет людей, они найдут Белу, правда найдут!..
Большие глаза мистера Ковача горели гневом – а бас звучал совсем как рычание:
– Я с а м пойду его искать, молодой человек – а вам лучше отправляться домой! Не думаю, чтобы мы хотели ещё когда-либо видеть вас в нашем доме!
– Бела... я... я что-то никак не соображу, куда нам идти отсюда. Я боюсь – похоже, я немного заблудился...
И направил свет на Белу, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели его слова на венгерского мальчика.
У Белы испуганно распахнулись глаза:
– О, н е т... Джонни, ты не можешь! Ты же о б е щ а л!
Джонни притворился, что смущен – даже испуган.
– Я... мне жаль, – запинаясь, пробормотал он. – Я просто потерял дорогу. Мне было так интересно всё тебе показывать... Господи, Бела...
– Но, Джонни, я д о л ж е н выйти отсюда! Я должен попасть домой до...
– Идем, – Джонни старательно изображал беспокойство. – Может быть... может быть, сюда?
И он по широкому кругу провел Белу мимо колонн и каменных занавесей, по проходам, окружавшим вход. Эта прогулка заняла полчаса и закончилась там же, где и началась, – меньше чем в сотне футов от входа.
– Я не знаю, где мы! – с отчаянием сказал Джонни.
– Сколько сейчас может быть времени? – спросил Бела. В его голосе дрожал ужас.
Примерно полседьмого.
Бела вздрогнул и необыкновенно ярко блестевшими в свете фонарика глазами посмотрел в лицо Джонни.
– Джонни, я должен выйти отсюда...
Джонни услышал в его голосе истерические нотки.
– Ну что я могу сделать? Мне очень жаль, извини! Я тоже боюсь! Может, мы вообще н и к о г д а не выйдем отсюда!..
– Постарайся, – взмолился Бела. – Постарайся, Джонни... неужели ты совсем не помнишь дорогу?!
Джонни еще раз в свете фонарика оглядел Белу: большие глаза, гладкая смуглая кожа, ровные белоснежные зубы, тонкое гибкое тело – и уверился в том, что все разговоры о болезни Белы – сказки. Тут что-то другое... какая-то совсем иная причина, заставлявшая Белу так рваться домой к семи, а его родителей – так настаивать на этом. Причина наверняка очень странная и диковинная – и Джонни хотел её знать.
Поэтому он решил следовать первоначальному плану: оставить Белу тут и посмотреть, что из этого получится.
Он повернулся, словно в нерешительности.
– Кажется... кажется, надо идти сюда. Идем!
И он провел Белу по кругу в обратном направлении, почти по тем же проходам, – и опять вывел его на то же место у выхода.
По прикидкам Джонни, было уже почти семь. Не отводя глаз от Белы, он продолжал притворяться, что ищет выход, – который был в ста футах выше по склону.
Интересно, узнает Бела как-нибудь, что уже семь? И что тогда случится такое, чего он боится? Но откуда ему знать время... и что может случиться здесь, в пещере? Или всё дело в наказании, которое ждало Белу за опоздание?..
– Джонни! – с дрожью в голосе сказал вдруг Бела в темноте над самым его ухом.
Джонни перестал притворяться, что ищет дорогу, и направил фонарик на Белу.
– А?
Бела, весь дрожа, смотрел на свод пещеры. Он не то сгорбился, не то съежился, а лицо его напряглось, точно он увидел что-то ужасное, надвигающееся на него сверху сквозь тьму и камень.
– Почти семь... Джонни... сделай ч т о – н и б у д ь... э т о сейчас случится!..
– Да что случится? Что «это»? И что я могу сделать?..
– Не знаю! – вскрикнул Бела, и эхо принесло отражение его крика: «не знаю... не знаю...»
– Ты не знаешь, что сейчас случится?
– Не знаю! Я боюсь... Э т о никогда еще не случалось со мной, когда я был не дома... Джонни, ты же о б е щ а л... ой, мама, мама, м а м а... – и Бела заплакал. Он упал на колени на цветной камень пола; слёзы градом катились по его щекам, и там, где они капали на камень, краски камня становились ярче. Бела причитал что-то по-венгерски, а потом, когда слёзы задушили его и он не мог уже говорить, просто рыдал.
– Ты н е з н а е ш ь, что случится? – переспросил пораженный Джонни.
Бела попытался ответить, но подавился слезами и закашлялся – эхо прозвучало подобно чьим-то тяжёлым шагам, перекрывая срывающийся голос:
– Да, знаю... но я не знаю, что это и почему... это просто с л у ч а е т с я... ой, мама, м а м о ч к а...
Вдруг его спина напряглась, а руки со скрюченными пальцами замерли перед грудью. Мокрые глаза поднялись к лицу Джонни. Бела заскулил, как зверёныш.
– Джонни... уже семь... встает луна... я ее чувствую...
– Ч у в с т в у е ш ь луну?! З д е с ь?! Но как...
– Всё равно где... я ее чувствую.. я чувствую, мама, мамочка-а-а!..
И лицо Белы исказила такая гримаса ужаса и боли, что Джонни похолодел – и понял, что шутка зашла слишком далеко. Он был уже сам напуган, и здорово напуган, – ничего подобного он и не представлял. Господи, а если Бела и правда всё-таки болен?..
Он наклонился к скорчившейся фигурке и направил луч фонарика вверх.
– Бела, гляди! – крикнул он. – Вон, видишь – наверху.. там мы входили! Пойдем, мы вышли!..
Бела не ответил.
– Бела... и д ё м!..
Бела пошевелился, и его ногти проскребли по камню так громко, что, казалось, они сорвутся с пальцев.
Джонни вдруг затрясло. Всё ещё держа луч фонарика направленным вверх, он опустил взгляд.
Прямо на него с пола смотрели глаза Белы – в отражённом свете они казались невероятно желтыми, блестящими и даже злобными.
Джонни почудилось даже, что эти глаза становятся ещё более яркими, желтыми... и сближаются друг с другом.
Перетрусив, он выронил фонарик. Тот стукнулся о камень, стекло разбилось и фонарик погас.
В темноте – абсолютной, непроницаемой, плотной – Джонни услышал у ног шорох и низкое, тихое рычание.
Он заорал и отпрыгнул в сторону. При этом его нога задела фонарик, и Джонни, падая, схватил его; другой рукой он выдернул свой охотничий нож и ударил наугад, никуда, правда, не попав. Он нажал кнопку, молясь, чтобы фонарик зажёгся.
И он зажёгся.
Белы не было.
Широко открыв глаза, Джонни перекатился, встал на одно колено и повел лучом вокруг. Наконец голос вернулся к нему.
– Б-Бела... – выдавил он.
Ничего.
Он поднялся на ноги и дрожа повторил:
– Бела?..
Во тьме за спиной послышался звук, похожий на стук когтей по камням.
Джонни резко развернулся, чувствуя, как заледенела и напряглась шея, и полоснул лучом фонарика по темноте. Он выставил нож перед собой, крепко сжимая рукоять, готовый ударить в любом направлении.
Сначала он не увидел ничего. Камни. Занавеси и колонны из разноцветного камня. Чёрные тени, которые, кажется, нависают над ним, готовые рухнуть.
Затем уголком глаза он заметил, как метнулась в сторону низкая тень.
Он резко повел лучом.
Пара желтых глаз почти над самым полом смотрела на Джонни, сверкая отражённым светом.
Б-Бела?.. – прошептал Джонни и поднял фонарик, чтобы осветить самого владельца глаз.
Существо прищурило глаза, зарычало, обнажив острые белые клыки, и прыгнуло.
* * *
Мистер и миссис Ковач выглядели одновременно разъярёнными и испуганными. Они стояли у большого стола в гостиной, за которым играли во что-то большими цветными картами, когда в дом ворвался Джонни.
– Мне очень жаль!.. – в десятый раз повторил он, опять пытаясь вытереть мокрые щеки.
– Я не хотел... это была просто шутка! Пожалуйста, пожалуйста, позовите шерифа Морриса – пусть соберет людей, они найдут Белу, правда найдут!..
Большие глаза мистера Ковача горели гневом – а бас звучал совсем как рычание:
– Я с а м пойду его искать, молодой человек – а вам лучше отправляться домой! Не думаю, чтобы мы хотели ещё когда-либо видеть вас в нашем доме!
