Naked lunch, или Скромные холостяцкие обеды в отпуске

[phd_paul_lector]

1.

Коноба "Код Ранка" на реке Бояне - ракия и пиво (брал там ещё любимые кальмары на гриле - "лигње на жару", но не снял почему-то. Эвон на заглавном фото с ними сижу).

2.

Коноба "Богетичи" в одноимённом селе, близ монастыря Острог. Горячая закуска - пршут (копчёная ветчина) на гриле.

3.

Там же - чорба из телятины, не смотрите, что не слишком красивая, зато вкусная :)

4.

там же - "Румен говедине на жару", т.е. говяжий рубец на гриле (сначала, понятно, хорошо отваренный) с чесноком. Картошка совсем не к месту, я её и не ел. Горская кухня очень заметно отличается от приморской...

5.

Рыбный ресторан "Мишко" на реке Бояне: шашлычок а-ля Ада Бояна из кальмаров, осьминожков и креветок; рыба, которую в меню почему-то обозвали "селёдкой" - тоже а ля Ада Бояна, не понравилось, и чёрный ризотто (с чернилами каракатицы) с креветками; соус из оливкового масла, уксуса, чеснока и петрушки, лимон, помидор, оливки; пиво.

6.

Там же, но в другой день: адриатические устрицы (прямо из аквариума), черногорское шардоне.

7.

Там же - внезапно комплимент от ресторана: арбуз и инжир.

8.

Пляжный бар-ресторан в Ада Бояне "Мистраль" - чевапчичи с картошкой фри и пиво. Не слишком вкусные и явно из замороженного полуфабриката. Если бы не лук и острый соус - отставил бы, едва попробовав, а с ними аж половину съел :)

9.

А вот зато пиво - это практически всегда беспроигрышный вариант!

10.

Потому что пивной живот - это живот не ОТ пива, а ДЛЯ пива!

11.

12.

Рыбные ресторан "Барракуда" на реке Бояне - рибље чорба (острая похлёбка из рыбы). Обратите внимание на мокрый стол и на то, что за краем террасы ничего не видно, ни реки, ни моста. Это ливень, совершенно тропический, стеной...

13.

Рыбный ресторан "Гранде" на реке Бояне - кальмары гриль. Тут они оказались хуже, чем в "Код Ранка" - там кальмарчики целенькие и сочные, а тут кольцами и, наверное, поэтому сок вышел.

Ну и дневные перекусы в номере, на балконе: негушский и простой говяжий пршут (вроде прошутто), негушская ковбасица и ещё какая-то, овечий сыр с деревенским оливковым маслом первого отжима, красное вино ("Вранац"), ракия (яблочная и грушевая) и албанское бренди "Скендербеу", названное, что очевидно, в честь народного албанского героя князя Георгия Кастриоти, оливки, и всё такое.

14.

15.

16.

17.

18.

19.

20.

21.

* * *

("Песок и пиво" - вместо "Сэндвич и пиво")

* * *

        «- Педель, - сказал я, - принеси мне что-нибудь пожевать, если осталось от обеда.
       - Слушаюсь. Пожевать. Сейчас принесу.
       Кто знает, в котором часу мы будем теперь ужинать, а я как-то привык всё время что-нибудь жевать. Собственно говоря, это было единственным разнообразием, доступным мне там, на буе. Если не считать книг, разумеется. Но книги - это что-то вроде платонической любви; как ни пытайся разнообразить их список, все равно при длительном чтении остаётся впечатление, что занимаешься чем-то одним и тем же, приятным, но нереальным. Другое дело - еда. Это - удовлетворяемая страсть. Я намеренно держал себя дня три-четыре на молочной или фруктовой диете, а потом устраивал пиршество с полусырым мясом, вымоченным в уксусе и вине. Ликарбовые орехи в сочетании с консервированными раками тоже оставили у меня неизгладимое впечатление. Почему, собственно говоря, я торчу здесь? Мне надо было отправиться прямо на Венеру и стать директором-контролёром на какой-нибудь фрукто-перерабатывающей станции или, если так уж необходимо было сохранить свою профессию, ремонтировал бы роботы для сбора орехов или ловли летучих тунчиков. А говорят, что есть ещё на Венере кретины, которые пасут гусей. Это те, которые абсолютно неизлечимы от рождения. Вот благодать! Голубоватые луга; тонкие-тонкие, словно ледяные чешуйки, маленькие пруды под раскидистыми талами, и можно взять гибкую хворостинку и вообразить себя кудрявым голопузым мальчиком, пасущим античных гусей, трясущих жирными гузками в честь прекрасной богини. И даже если без антики и без прекрасных богинь, то самый захудалый гусёнок мне сейчас был бы во сто крат милее всех многоруких и великомудрых киберов, исключая Педеля, пожалуй.

       - Послушай, - спросил я, - что ты мне подсунул?
       - Колбаса органическая, естественная, подвергнута прессовке под давлением в шесть атмосфер при температуре минус восемьдесят градусов по Цельсию.
       - Зачем?
       - По предварительным подсчетам, можете жевать от полутора до трёх часов.
       - Ах, ты, золотко моё! - я с восхищением уставился на него. Как мне не хватало его там, на буе! Не только его рук и головы, а вот этой заботливости, неуклюжей, по теплой - сердца, что ли? Почему ни один из тех «гномов», которых я создал и запрограммировал сам, не был похож на Педеля? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: именно потому, что я делал их сам и для себя. А Педеля программировали для меня другие люди. Сана. Это её теплота, её заботливость жила в металлической коробке многорукой машины. Вот так. О чём ни подумаю - круг замыкался и все возвращался к тому же – к Моей Сане».

(О.Ларионова, «Леопард с вершины Килиманджаро»)