phd_paul_lector | Скромные холостяцкие ужины (Reply)

Сёмга подкопчённая, авокадо, зелень, черри, оливки, каперсы, зелёный "Табаско", крупносмолотый чёрный и зелёный перец и кунжут чёрный и белый; сухое белое вино.

2.

Полублины с икрой, сёмгой и зелёным луком, перчики маринованные с рикоттой; рикотта с перцем; сметана; водка; чёрный чай с цедрой лимона и имбирём.

3.

Творожная запеканка от "Избёнки" с инжиром (хорошая - творог не подслащённый), "снэк для стройности" от "Вкуса вилл" (смесь сухофруктов), сметана, миндаль; чай чёрный с зелёным, с бергамотом и лимонной цедрой.

4.

Блины, сметана, сёмга, закуска из лука, обжаренного с добавлением муки и перца, а затем рубленого яйца вкрутую; крутое яйцо с икрой палтуса; водка; чёрный чай с бергамотом. Фамильная кузнецовская чашка и фамильная ложка :)

5.

Не всё коту масленица! Тюря: хлеб ржаной "Полевой", лук репчатый с яблочным уксусом, лук зелёный, вода, перец, куркума, соль :)

* * *

"...Какой же великий торг!
Широкие плетушки на санях, – все клюква, клюква, всё красное. Ссыпают в щепные короба и в ведра, тащат на головах.
– Самопервеющая клюкыва! Архангельская клюкыва!..
– Клю-ква… – говорит Антон, – а по-нашему и вовсе журавиха.
И синяя морошка, и черника – на постные пироги и кисели. А вон брусника, в ней яблочки. Сколько же брусники!
– Вот он, горох, гляди… хороший горох, мытый. Розовый, жёлтый, в санях, мешками. Горошники – народ весёлый, свои, ростовцы.
(...)
А вот капуста. Широкие кади на санях, кислый и вонький дух. Золотится от солнышка, сочнеет. Валят её в ведерки и в ушаты, гребут горстями, похрустывают – не горчит ли? Мы пробуем капустку, хоть нам не надо.
Огородник с Крымка сует мне беленькую кочерыжку, зимницу, – «как сахар!». Откусишь – щелкнет.
А вот и огурцами потянуло, крепким и свежим духом, укропным, хренным. Играют золотые огурцы в рассоле, пляшут. Вылавливают их ковшами, с палками укропа, с листом смородинным, с дубовым, с хренком. Антон дает мне тонкий, крепкий, с пупырками; хрустит мне в ухо, дышит огурцом.
– Весело у нас, постом-то? а? Как ярмонка. Значит, чтобы не грустили. Так, что ль?.. – жмёт он меня под ножкой.
А вот вороха морковки – на пироги с лучком, и лук, и репа, и свёкла, кроваво-сахарная, как арбуз. Кадки солёного арбуза, под капусткой поблескивает зелёной плешкой.
– Редька-то, гляди, Панкратыч… чисто боровки! Хлебца с такой умнешь!
– И две умнешь, – смеётся Горкин, забирая редьки. А вон – соленье; антоновка, морошка, крыжовник, румяная брусничка с белью, слива в кадках… Квас всякий – хлебный, кислощейный, солодовый, бражный, давний – с имбирем…
– Сбитню кому, горячего сбитню, угощу?..
– А сбитню хочешь? А, пропьем с тобой семитку. Ну-ка, нацеди.
Пьём сбитень, обжигает.
– Постные блинки, с лучком! Грещ-щневые-ллуковые блинки!
Дымятся луком на дощечках, в стопках.
– Великопостные самые… сах-харные пышки, пышки!..
– Грешники-черепенники горря-чи, Горрячи греш-нички..!
Противни киселей – ломоть копейка. Трещат баранки. Сайки, баранки, сушки… калужские, боровские, жиздринские, – сахарные, розовые, горчичные, с анисом – с тмином, с сольцой и маком… переславские бублики, витушки, подковки, жавороночки… хлеб лимонный, маковый, с шафраном, ситный весовой с изюмцем, пеклеванный…
Везде – баранка. Высоко, в бунтах. Манит с шестов на солнце, висит подборами, гроздями. Роются голуби в баранках, выклёвывают серединки, склёвывают мачок. Мы видим нашего Мурашу, борода в лопату, в мучной поддёвке. На шее ожерелка из баранок. Высоко, в баранках, сидит его сынишка, ногой болтает.
– Во, пост-то!.. – весело кричит Мураша, – пошла бараночка, семой возок гоню!
– Сбитню, с бараночками… сбитню, угощу кого…
Ходят в хомутах-баранках, пощёлкивают сушкой, потрескивают вязки. Пахнет тепло мочалой.
– Ешь, Москва, не жалко!..
А вот и медовый ряд. Пахнет церковно, воском. Малиновый, золотистый, – показывает Горкин, – этот называется печатный, энтот – стёклый, спускной… а который темный – с гречишки, а то господский светлый, липнячок-подсед.
Липонки, корыта, кадки. Мы пробуем от всех сортов. На бороде Антона липко, с усов стекает, губы у меня залипли. Будочник гребёт баранкой, диакон – сайкой. Пробуй, не жалко! Пахнет от Антона мёдом, огурцом.
Черпают черпаками, с восковиной, проливают на грязь, на шубы. А вот – варенье. А там – стопками ледяных тарелок – великопостный сахар, похожий на лёд зеленый, и розовый, и красный, и лимонный. А вон, чернослив мочёный, россыпи шепталы, изюмов, и мушмала, и винная ягода на вязках, и бурачки абрикоса с листиком, сахарная кунжутка, обсахаренная малинка и рябинка, синий изюм кувшинный, самонастояще постный, бруски помадки с ёлочками в желе, масляная халва, калужское тесто кулебякой, белевская пастила… и пряники, пряники – нет конца.
– На тебе постную овечку, – сует мне беленький пряник Горкин.
А вот и масло. На солнце бутыли – золотые: маковое, горчишное, орешное, подсолнечное… Всхлипывают насосы, сопят-бултыхают в бочках.
(...)
– А вот, лесная наша говядинка, грыб пошёл! Пахнет соленым, крепким. Как знамя великого торга постного, на высоких шестах подвешены вязки сушёного белого гриба. Проходим в гомоне.
- Лопаснинские, белей снегу, чище хрусталю! Грыбной елараш, винегретные… Похлёбный грыб сборный, ест протоерей соборный! Рыжики солёные-смоленые, монастырские, закусочные… Боровички можайские! Архиерейские грузди, нет сопливей!.. Лопаснинскне отборные, в медовом уксусу, дамская прихоть, с мушиную головку, на зуб неловко, мельче мелких!..
Горы гриба сушёного, всех сортов. Стоят водопойные корыта, плавает белый триб, тёмный и красношляпный, в пятак и в блюдечко. Висят на жердях стенами. Шатаются парни, завешанные вязанками, пошумливают грибами, хлопают по доскам до звона: какая сушка! Завалены грибами сани, кули, корзины…
– Теперь до Устьинского пойдет, – грыб и грыб! Грыбами весь свет завалим.

(И.С.Шмелёв, "Лето Госполдне")