Стивен Кинг вспоминает 1957 год - он, десятилетний мальчишка (р.21 сентября 1947 г.), пошёл в кино на страшный (по тем временам) фильм:

*       *       *


"...чужаки из “Земли против летающих тарелок” – посланцы гораздо более распространенного жанра, жанра фильма ужасов. Здесь нет никакого вздора насчёт “дара вашему президенту”; эти парни просто высаживаются на мысе Канаверал и начинают уничтожать всё вокруг.

Между этими философиями и лежат семена ужаса, так мне представляется. Если существует силовая линия между этими двумя почти противоположными идеями, то ужас почти несомненно зарождается здесь.

И вот как раз в тот момент, когда в последней части фильма пришельцы готовятся к атаке на Капитолий, лента остановилась. Экран погас. Кинотеатр был битком набит детьми, но, как ни странно, все вели себя тихо. Если вы обратитесь к дням своей молодости, то вспомните, что толпа детишек умеет множеством способов выразить своё раздражение, если фильм прерывается или начинается с опозданием: ритмичное хлопанье; великий клич детского племени “Мы хотим кино! Мы хотим кино! Мы хотим кино!”; коробки от конфет, летящие в экран; трубы из пачек от попкорна, да мало ли ещё что. Если у кого-то с Четвёртого июля сохранилась в кармане хлопушка, он непременно вынет её, покажет приятелям, чтобы те одобрили и восхитились, а потом зажжёт и швырнёт к потолку.

Но в тот октябрьский день ничего похожего не произошло. И плёнка не порвалась – просто выключили проектор. А дальше случилось нечто неслыханное: в зале зажгли свет. Мы сидели, оглядываясь и мигая от яркого света, как кроты.

На сцену вышел управляющий и поднял руку, прося тишины, – совершенно излишний жест. Я вспомнил этот момент шесть лет спустя, в 1963 году, в ноябрьскую пятницу, когда парень, который вёз нас домой из школы, сказал, что в Далласе застрелили президента.
(...)

Мы сидели на стульях, как манекены, и смотрели на управляющего. Вид у него был встревоженный и болезненный – а может, это было виновато освещение. Мы гадали, что за катастрофа заставила его остановить фильм в самый напряжённый момент, но тут управляющий заговорил, и дрожь в его голосе ещё больше смутила нас.
( Read more... )

Вчера удалось выбраться в кино. Это удаётся не так часто, поэтому, вырвавшись, я обычно смотрю сразу пару фильмов. А тут шли "Тёмная башня" и "Валериан и Город тысячи планет", почти без перерыва, в одном зале, на "Башне" я сидел в зале один - поэтому не постеснялся и купил попкорна, который обычно терпеть не могу ни во вкусовом, ни в акустическом смысле, - но я был голоден, в буфете кроме попкрона были только сникерсы, ну а стесняться, значить, было некого :) - а на "Валериане" подтянулось ещё человек пять, сидел на том же месте - в середине первого ряда...



Ну что сказать. "Тёмная башня" - это, хотя Кингом и одобрено, не Кинг, не экранизация, а по мотивам, - вернее, теперь считается сиквелом ТБ. Но смотрится хорошо, Человек-в-чёрном - обаяшка дальше некуда, а чернокожий Стрелок совершенно не вызывает отторжения (может быть как раз потому, что это не совсем Кинг). Джейк вполне адекватен. Сеттинги просто великолепны. Экшн есть, особенно взятый из "Эквилибриума", где Стрелок пыщпыщкает направо и налево, одним махом всех побивахом.
( Read more... )

Оригинал взят у makkawity в post

"Человек, сидевший во главе стола рядом с Брюсом Монтгомери, был лыс - вызывающе лыс, словно он гордился своей плешивостью, лыс до такой степени, что я невольно спросил себя, росли ли у него когда-нибудь волосы вообще. По голове его ползала муха, а он не обращал на нее никакого внимания. Меня передернуло от одного только вида этой мухи, с беспечной наглостью прогуливавшейся по голому розовому черепу. Пока она там резвилась, я буквально собственной кожей ощущал назойливое, доводящее до бешенства покалывание ее лапок.

Но незнакомец сидел как истукан, неотрывно глядя поверх наших голов на противоположную стену конференц-зала, словно его там что-то заворожило..."

(Клиффорд Саймак, "Почти как люди", сцена пресс-конференции с одним из замаскированных захватчиков)
( Read more... )

В субботу поехал по делам (хотел с утра, пока не похолодало, искупаться, но трамваи от Войковской отменили из-за ремонта, и я занялся делами), и оказалось, что не взял с собой ничего почитать. Поэтому остановился у лотка с уценённым книгами и купил некую попаданческую историю. Не буду называть книгу и автора, дабы не рекламировать... Короче, герой (о-ооочень крутой спецназовец) попадает в тело четырнадцатилетнего подростка - сперва в США (это была первая книга, во второй на неё ссылаются - типа всех, кто под руку подвернулся, мальчик, ВНЕЗАПНО тоже ставший о-ооочень крутым бойцом, замочил, а потом провалился в глубокое прошлое, уже в Россию). А там ВНЕЗАПНО половцы и татары, которые монголо. Это значит, где-то век тринадцатый?.. Идёт переход от фитильных пистолетов и прочих аркебуз к кремнёвым; это уже век этак пятнадцатый. Причём герой подчёркивает преимущества кремнёвого замка, хотя поначалу тот был как раз довольно ненадёжным (так, в Швеции в самом начале семнадцатого века вооружили было пехоту кремнёвыми мушкетами, да тут же вернулись к фитильным: слишком много осечек).
Герою надоело мыться в бане щёлоком, и он покупает на базаре твёрдое (2 кг) и жидкое (несколько кувшинов) мыло. Хм, жидкого тогда вроде не было?.. а твёрдое было. Например, царю Алексею Михайловичу антиохийский патриарх подарил, среди прочего, резную сандаловую шкатулку с одним куском оливкового мыла из Алеппо. Мне почему-то кажется, что два кило подобного мыла стоили недёшево и вряд ли это мыло могло продаваться просто на базаре?..

А вишенка на торте - герой велит поймать для него пролётку, то есть "лёгкий четырехколесный открытый рессорный экипаж на 1-2 человека с извозчиком".

На заказе пролётки я вернулся домой и читать это произведение перестал, поскольку дел было очень много.

В племянниковы каникулы пошли посмотреть выставку "Таинственные обитатели Вселенной" в Люмьер-холле (это в бывшей кондитерской фабрике "Красный октябрь" в Берсеневском переулке - от храма Христа Спасителя по Патриаршьему мосту, на середине моста вниз-направо). Там сейчас (до 30 июня) проходит эта самая выставка - работы японского мастера Ясухито Юдагава под псевдонимом Shovel_Head и механические скульптуры мастера Александра Вершинского. Плюс стимпанковые картины и светозвуковое оформление, очень эффектное (несколько раз казалось, что зал то взлетает, то опускается, то кружится...).

Итак, пришли на фабрику - кирпичные здания, стрелки указывают на всякие "Конфетный цех", "Цех ручной фасовки" и т.п. "Люмьер-холл" отыскивается легко; на входе многобещающие картинки:



Дальше - крутая лестница, гардероб, ну и сама выставка - ( (Под катом - изрядный трафик) )

Эдвин Табб
НОВЕНЬКИЙ

Перевод с английского: Павел Вязников, 1994

---

     Сэмми играл сам с собой в костяшки, сидя на Могильном Камне, когда появился вампир. Впрочем, вампиром он был ещё никудышным. Сэмми услышал, распознал и отбросил его как возможную опасность задолго до того как незнакомец неуверенно подошёл к разведённому Сэмми костерку. Даже когда он наконец притащился и встал рядом, Сэмми демонстративно продолжал игру – с ловкостью, выработанной долгой практикой, он бросал пять кусочков кости.

     Сэмми действительно хорошо играл – следствие избытка свободного времени, посвящённого упражнениям с костяшками, – и втихую гордился искусством, с которым подбрасывал, ловил и удерживал костяшки. Он закончил игру, высоко подкинув бабки и поймав их на тыльную сторону ладони. Руки у него были широкие, похожие на лопаты, с короткими и крепкими, как толстые узловатые корни, пальцами, толстыми и необычайно прочными ногтями, сильными мышцами.

     – Недурно, а?

     Сэмми снова подбросил костяшки, дал им прокатиться по тыльной стороне ладони и ловко поймал, зажав между пальцев. Поднял глаза и ухмыльнулся незнакомцу.
( Read more... )

Джером БИКСБИ и Джо ДИH

ПО-БРАТСКИ



J.Bixby and J.Dean, “Share Alike” © 1953
П.Вязников, перевод © 1992

---

     Они лежали пластом на дне спасательной шлюпки. Hад ними вздымалась изъеденная ржавчиной, обросшая моллюсками и водорослями корма парохода "Лючиано" – два дня назад он вышел из Палермо, а теперь, задрав корму к небу, готовился к своему последнему рейсу – на дно. Туча чёрного маслянистого дыма, вырывавшегося из открытых иллюминаторов и пристройки, окружала его. Крэйг успел разглядеть винты, которые всё ещё медленно вращались, и какую-то женщину, взывавшую о помощи с несуразно накренившегося юта. Затем ветер переменился, и непроглядная дымная завеса опустилась на шлюпку, закрыв и небо, и тонущее судно. Вода вступила в схватку с огнём. Огонь ревел, вода шипела. Пятна вылившегося горючего пылали в дыму – казалось, на волнах пляшут огненные демоны.

     Hебо и дым слились в сумасшедшую круговерть, когда шлюпка завертелась в пенящейся воронке, словно охваченная самоубийственным желанием последовать на дно за "Лючиано". Взметнулся фонтан брызг; волны поднялись и опали; лодка черпнула воду, и Крэйг, пытаясь вытеснить ужас яростью, громко выругался. Хоффманштааль, глядя на собрата по несчастью, лишь кисло усмехнулся...

     Hаконец, лодка выправилась. Её ещё кидало во все стороны, раскачивало, бессмысленно носило среди белых пенистых гребней; но Крэйг знал, что самое опасное уже позади. Он приподнялся из лужи, собравшейся на дне шлюпки, и подставил лицо свежему ветру.
( Read more... )

---

Теодор Когсвелл
КОСТЁР

© Перевод на русский язык, Вязников П. А., 1994

---

     Все пошли в Центральный парк собирать ящики, но мы с Хэнком отстали и отправились на Двадцать седьмую. Хотели немного повыбивать стёкла, но ничего не вышло: на всей дурацкой улице не осталось ни одного целого окна. Так что мы развернулись, двинули к "Акме-Элита Гриль-Бар" и с час, наверно, бродили вокруг – надеялись, что, может, хоть что-то там осталось. Хотя, конечно, там всё уже прочёсано раз триста. Все-таки Хэнк нашел в углу, под кучей штукатурки и обломков, которые никто не хотел даже на дрова разбирать, целую бутылку. Но когда Хэнк швырнул её, оказалось, что это пластиковая дрянь из тех, что "без залоговой стоимости – возврату не подлежит", и никакого звона не вышло.

     В общем, мы малость поваляли дурака, но тут я выглянул на улицу, увидел, какие короткие стали тени, и здорово струхнул. Праздничный Костёр устраивают в полдень, и у нас почти не осталось времени.
     – Давай-ка пошевелимся, – сказал я. – Сачковать, когда все собирают дрова, – это одно, но если Мама заметит, что мы опоздали к началу, она нам... сам понимаешь.
     Но Хэнк только засмеялся.
     – Да она к этому времени так заведётся, что уже ничего не заметит. Сегодня же День Матери! Ей просто некогда будет считать, сколько там неумытиков в заднем ряду ей хлопают.
( Read more... )

     Он ощутил в экстазе, как прорастают на лопатках крылья, как они прорывают кожу, как разворачиваются молодые, еще влажные перепонки. Он закричал что-то, сам не зная что, и дядя Эйнар снова подкинул его.
     Осенний ветер ударился о дом, и тут же обрушился дождь – да так, что вздрогнули балки, а люстры взмахнули злыми огненными язычками свечей. И все сто родичей выглянули из тёмных зачарованных комнат, окружавших холл, туда, где дядюшка Эйнар крутил мальчика, как цирковой жезл.

     – Ну, хватит! – сказал наконец дядя Эйнар. Тимоти опустили на пол. Он взволнованно и устало обнял дядю Эйнара, счастливо всхлипывая.
     – Дядя, дядя, дядя!..
     – Что, понравилось летать? А, Тимоти? – спросил дядя Эйнар, нагнувшись и потрепав мальчика по голове. – То-то что хорошо!..
     Приближался рассвет. Уже почти все родичи прибыли и собирались укладываться на день – собирались спать без движения, без звука до следующего заката, когда они выйдут из своих ящиков из чёрного дерева на семейный пир.

     Дядя Эйнар направился в подвал, за ним потянулись все остальные. Мама проводила их туда, где рядами вплотную стояли безукоризненно отполированные ящики. Эйнар, подняв за спиной крылья на манер брезентового тента цвета морской волны, посвистывая, шёл по проходу, и когда его крылья касались чего-нибудь, они гудели, словно кто-то несильно стукнул в барабан.

     А Тимоти устало лежал наверху. Он думал. Он пытался полюбить темноту. Например, в темноте можно делать разные вещи, за которые тебя не станут ругать – потому что не увидят. Да, он всё-таки любил ночь, но у этой любви были свои границы. Иногда ночи было так много, что он просто не выдерживал.

     А в подвале бледные руки плотно закрывали полированные чёрные крышки. По углам кое-кто из родни кружился на месте, прежде чем лечь, опустить голову на лапы и закрыть глаза. Встало солнце, и дом уснул.
( Read more... )